Серж! Как у тебя настроение на две ближайшие недели? Ты готов абстрагироваться от семьи и предаться общему делу с полной отдачей? — встретил меня ясным октябрьским утром на работе взбудораженный Сашка. Подобный восторг посещал Сашку редко: перед отпуском и перед каждой командировкой, в которых он видел и ценил СВОБОДУ.
— Завтра едем к нашему белорусскому заказчику, — и Сашка возбужденным шепотом стал подробно излагать мне планы на эту командировку: во-первых, гульнем; во-вторых, познакомимся с девчонками и гульнем; в-третьих, отдохнем от работы, тряхнем костями на дискотеке; в-четвертых, попьем пивка; в-пятых...
— Сашка, да уймись ты! Нам же программу устанавливать, отлаживать, показывать, а после нас еще шеф приедет подписывать акт приемки... Так что давай ограничимся первым пунктом, — попытался я охладить его пыл.
— Программа протестирована и работает, как эталон времени! — Сашкины глаза сверкали неуемно, и искры эти запылали и во мне крамольными намерениями. СВОБОДА! И мысленно я продолжил и дополнил Сашкин план.
Автобус отправлялся в полдень. Наполненные идеями, пришедшими в наши головы ночью с коварным лунным светом, мы встретились на вокзале, едва часы пробили без четверти восемь. Расположившись на лавочке, мы провели перекличку дорожных вещей и съестных запасов — выходило солидно и основательно. Но расслабиться не удавалось: «Что-то забыли... чего-то не хватает важного...»
— Сашка, а ты программу взял? — Навязчивая мысль внезапно прорвалась сквозь завесу беспечности и словесно оформилась.
— Нет! А ты? — Сашкины выразительные глаза вдруг сделались растерянными, но он быстро оценил ситуацию, мгновенно нашел решение и полез за мобильником.
— Владимир Валентинович? А Лена есть? Дайте ее, пожалуйста... Ленусик, солнышко, ты не подвезешь нам на вокзал винчестер? Ну, с моей машины сними, и все. Просто сними и привези нам сюда... Да, оказалось, что надо срочно... Ага, забыли вот... — Потом Сашка внимательно слушал, смущенно улыбаясь, переминался с ноги на ногу, наконец отключил телефон и громко выдохнул: — Все, сейчас привезет.
На лавочке и осенью пить пиво куда как удобнее, чем стоя. И мы распечатали по второй, потом по третьей.
Ленку мы увидели сразу: такая кипа волос, не удерживаемая ни одной заколкой, бывает раз в тысячелетие. Наша спасительница тащила нелепую здоровенную сумку и явно была не в духе.
— Ленусик, ты чего такая взъерошенная? — кинулись мы к ней в надежде получить долгожданный диск.
— Обормоты! Шеф как узнал, что вы забыли программу взять, сразу понял, о чем вы в командировке думать будете, и срочно отправил меня за зубной щеткой и тапочками. С вами еду. Надзор чинить и проявлять бдительность, а также для усиления мозгового центра, — Ленусик ласково улыбнулась и тут же ядовито сверкнула глазами.
Гром прогремел в сияющем небе! Ну... сами виноваты. Ничего, преодоление препятствий только добавит остроты в ощущение СВОБОДЫ.
В автобусе было мягко и душно, и, мысленно корректируя наши планы, я задремал...
Общежитие, в котором нас разместили, было обычным заводским, с комнатами на два места, с батареями отопления, забывшими, «что есть нагрев», темными углами в коридорах и холодильником, подтверждающим наличие цивилизации на конкретно взятом этаже. Сашка, еще только завидя фасад, со словами: «Свободный командировочный не может жить в сарае, пусть даже пятиэтажном» — полез за записной книжкой с телефоном какой-то барышни, обещавшей ему кров и рай на две недели.
Меня поселили к «печнику», специалисту по ректификационным башням.
Завод, тот самый, для которого мы несколько месяцев ваяли, отлаживали, стыковали программный комплекс, оказался обычным монстром в ряду промышленных гигантов. Он был огромен. Локальная компьютерная сеть — тоже, точного количества машин не знал никто. Компьютеры стояли возле каждой «печки», цистерны, проходной, колонки, в каждом цеху и на каждом шагу трехэтажной конторы.
Ленусик, так и не доверившая нам винчестер с программой, взявши трудовое знамя наперевес, повела нас на подвиги.
Первый рабочий день завершился глубоким вечером и продолжился длительной беседой с «печником», который обладал длинными русыми волосами, многонедельной щетиной на лице, веселым нравом и большой любовью к долгим разговорам. В первую же ночь я узнал, что он, приехав сюда в командировку из Петербурга на неделю, послезавтра отметит уже третий месяц, что он классный специалист по ректификационным башням, с которыми здесь проблема: старые требуют хорошего ремонта, а новые — хороших специалистов.... У меня, утомленного бесконечным днем, сделалось нехорошо внутри, какие-то предчувствия всплывали неясными очертаниями. СВОБОДА почему-то резко ограничилась в пространстве и неопределенно растянулась во времени.
На следующее утро я встретил Ленку, стоящую в глубочайшем раздумье у холодильника. Она смотрела в его нутро: там было пусто. Наши двухнедельные запасы колбасы и консервов куда-то делись, но агрегат ровно гудел, явно что-то морозя. И ощущение «черной дыры», в которую все входит и ничего не выходит, ощущение, появившееся у меня ночью, проступило отчетливее.
— Ленусик, ничего, не расстраивайся, — приобнял я Ленку. Коснувшись ее лохматой головы лбом, я вдруг вспомнил свое недовольство криком жены: «Домочадцы, завтрак на столе! Подъем!» И вообще... Меня озарило, что стряпня жены очень и очень мне по вкусу, а без утренних ее зовов, будоражащих соседей, жизнь теряет всякий смысл...
Сашка на работу пришел довольным — его личный план осуществлялся в соответствии с намеченными пунктами.
Программа наша работала, но выяснилось, что для другого завода; что на бумаге задача была поставлена правильно, но некорректно, поэтому постановщик ошибся; что несколько исходных таблиц на Clipper имеют совсем иную структуру, нежели наши на Delphi; что классификатор не функционирует вообще... Придется ударно потрудиться! И я добрым словом вспомнил шефа, отправившего с нами Ленкину светлую голову. Засучив рукава и ощетинившись, мы взялись за дело.
Отныне и всю неделю раньше девяти вечера с завода мы не уходили, чем вызвали к себе стойкую нелюбовь охраны. Солнечный свет вливался в форточку в сопровождении паров бензина, лигроина и прочих составляющих возгонки. Я уже безошибочно угадывал, пары бензина-96 или лигроина присутствуют в воздухе над заводом и какой выход продукта был из ректификационной башни.
Неделю мы сидели в отладке. Сашку его барышня лишила крова и рая, как не оправдавшего девичьи надежды, и он пришел к нам с «печником» третьим, на раскладушку.
СВОБОДА улыбнулась нам оскалом «черной дыры».
Резко похолодало. Ленка густо закрашивала розовой помадой простуженные губы, мы с Сашкой и «печником» глухо кашляли. Из холодильника исчезла даже положенная в него в порядке эксперимента банка горчицы. И на совете троих мы приняли решение: «душа винтом», «кровь из носу» и «кости наизнанку», но через неделю выдадим наш комплекс на-гора, поклялись в этом страшной клятвой, подержались за жовто-блакитное и пожевали землю.
Еще через неделю я, Сашка, Ленусик и начальник отдела АСУ стояли за спиной главного экономиста, дородной тетушки с умными проницательными глазами, и надеялись на чудо. Ангелину Петровну обмануть не удавалось никому, и получить ее утвердительный ответ было половиной приемочного акта. Ленусик с распухшими губами отвечала на коварные вопросы, я таил дыхание и кашель, а Сашка громко сглатывал и почти вслух молил Бога, чтобы все «заглушки глюков» сработали.
Ангелина Петровна наконец повернулась к нам.
— Ну, мальчики-девочки, это все хорошо, но сыро. Да, данные из старой клипперной базы перенесены правильно, но очень выборочно, нужную мне информацию я не получаю в достаточном для меня объеме и форме. Хоть и выглядит на вашем Delphi это привлекательно. Так что, Сергуня, придется вам здесь задержаться! Сергуня! — И она потрепала меня по впалой щеке...
— Сергуня! Сергуня! Сергуня-я-я!! — По щекам меня била Ленка.
Сашка стоял тут же и только покачивал головой.
— «Серж, ну ты пожа-а-арник! Так спать! Мы приехали!»
Я переводил безумный взгляд с одного на другую. Из автобуса уже все вышли. Меня не оставляло ощущение, что раздвоился мир. «Надо же, кошмар какой привиделся. Больше ни капли пива, чтоб мне сдохнуть», — поклялся я себе.
Подойдя к знакомому фасаду общежития, я почувствовал головокружение и безнадежность.
— Ребята, постановщик ошибся, нам придется все переделывать... Да и не стоит тебе звонить, Сашка...
Ленусик с тревогой посмотрела на меня.
Сашка, доставший уже записную книжку, похлопал меня по плечу.
— Лучше недоесть, чем переспать, Серж! А свободный командировочный не может жить в сарае, пусть даже пятиэтажном...