, и она то оказывалась сбоку, то, пробежав по верхушкам деревьев, исчезала где-то сзади, то снова повисала прямо над головой. Она неотступно следовала за мной и, казалось, выискивала меня между домами, чтобы передать кому-то в другой галактике, мол, вот он идет вдоль реки, вот свернул с набережной в узкую улочку... Но это же просто паранойя! Хотя, стоп: именно в «Галактике», в этой паршивой забегаловке, я увидел второй раз за сегодняшний день странную угловатую девицу. Сначала я обратил на нее внимание около Аниного дома. Прогулка по окрестностям города явно не входила в ее планы. Она смешно поднимала ноги, обходя лужи, непроизвольно оберегая щегольские светлые ботинки. В помещении она выглядела гораздо естественнее, если бы только не старалась не смотреть в мою сторону. А я, как назло, уставился на нее, пытаясь сообразить, она это или мне показалось. Ну не мог же я встретить случайно одну и ту же девушку в разных концах города с промежутком в час...

Впрочем, уж не ее ли фигурка мелькнула между деревьями на той стороне улицы? Я перебежал через дорогу и резко остановился прямо перед ней:

— Что ты за мной ходишь? Чего тебе надо? Анька послала?
— Мне?.. Я...
Она странно посмотрела на меня и вдруг решительно выпалила:
— Я Мара.
— Кто?
— Ну Мара. Это имя такое. Производное от Тамары.
— От какой Тамары? — не понял я.
— Да ни от какой! Зовут меня так, — спокойно произнесла она и протянула мне узкую ладошку. Я растерянно пожал ее. — Я вам все объясню. Не подумайте чего-нибудь дурного. Я не от Ани. Мы с ней не знакомы, хотя я знаю, что она уехала, что вы ее искали, что ездили даже к ней на работу.
— Ого! А еще что ты знаешь?
— Еще? Про нее ничего, а про вас... Фамилия, имя, отчество, год рождения, адрес, паспортные данные, место работы, рост, вес, группу крови...
Как-то само собой получилось, что мы шли рядом. Она говорила торопливо, как будто ставила невидимые галочки в известном только ей списке моих характеристик. Последняя меня удивила:
— А кровь-то зачем?
— Как зачем? Вы же мой брат. Ну, то есть родственник.
Она вдруг остановилась и, глядя прямо мне в глаза, добавила:
— По крови. Понимаете, я на это случайно напоролась. Я работаю лаборанткой в Центре здоровья. После того как мы заключили договора на профилактическое обслуживание сотрудников нескольких предприятий, работы прибавилось. А наш директор — такой деловой! Он раньше был программистом, поэтому и придумал использовать компьютер для регистрации всяких там анализов, ну в общем данные записывать, чтобы динамику лечения отслеживать легче было.
Тут я припомнил, что пару месяцев назад нас всех заставили пройти по кабинетам какой-то медицинской конторы, грозя без их справки не допускать на объекты.
— Это где, у Петровских ворот, что ли? — зачем-то уточнил я.
— Ну да, — как-то удивленно-утвердительно произнесла она, как будто только в этом месте и могло находиться их заведение.
— Что-то я там тебя не видел.
— Ну правильно. Я же наверху сижу. Мне вашу кровь в пробирках приносят. Дело в том, что я работаю со специальным анализатором. Это прибор такой, куда вставляется кювета с кровью... 
Воображение мое тут же услужливо нарисовало этакое корыто, заполненное густой темно-красной жидкостью, и я невольно передернулся. Она покосилась на меня:
— Замерзли?
— Нет, просто не переношу вида крови.
Она как-то странно всхлипнула, и мелким горошком покатился ее звонкий хохоток.
— Ну да, ну да, вы же строитель. Для вас кювета... — она сделала нарочито серьезное лицо и смешно развела руки в стороны, а потом бесстрастно добавила:
— Кювета — это махонькая такая пробирочка, тоньше карандашика. Я вставляю ее в анализатор, нажимаю нужные кнопочки, ну там еще кое-что делаю, и через три-пять минут получаю полный биохимический анализ крови.
Она продолжала что-то говорить про агрегацию тромбоцитов, гены и гормоны, сыпала какими-то медицинскими терминами, а я шел и думал, что если сейчас завернем за угол, то до дома останется не больше двух минут, а в комнате у меня жуткий беспорядок. Но перекресток мы благополучно миновали, и я с некоторым облегчением стал вслушиваться в ее слова.
— ...на экране рисуются одновременно несколько цветных графиков, каждый для своей характеристики. Обычно их семь, то есть программа исследует семь параметров. И вдруг на одном анализе появилась восьмая кривая. Если честно, то я разозлилась на ребят, которые писали эту программу. Она и так сбоит: то повиснет, то не печатает. А тут еще новости — дополнительный непонятный параметр. Но я никому ничего не сказала. Мое дело какое — записать результаты и передать врачу. Я только обратила внимание, что фамилия пациента мне знакома, смешная такая, запоминающаяся — Штучка. Помню, когда я первый раз встретила ее, то подумала: вот вышла бы за него замуж и тоже была бы Штучка.
При этих словах она неожиданно грациозно присела, склонив аккуратную головку в церемонном поклоне.
— Слушай, а как твоя-то фамилия?
— Не знаю.
— ??!
— Понимаете, когда нас шестерых переводили из Головинского детдома в другой, чтобы мы в школу ходили, документы не то потеряли, не то украли. Нас сначала просто называли — головинские, а когда надо было получать паспорт, я уже привыкла к этой фамилии, а подружка моя Нина своей и вовсе не знала. Так мы обе и живем Головинскими, будто сестры.
— А настоящую свою фамилию совсем не помнишь?
— Что-то вроде Телянова, Делянова. Но я не уверена, я много букв в детстве не выговаривала. А вот маму хорошо помню, соседку, дом наш. Мама часто болела и все время мне рассказывала разные семейные истории. Я слушала их как сказки: они все были почему-то со счастливым концом. В детдоме я часто пересказывала их младшим девчонкам по ночам. Особенно мне нравилась история про китайскую вазу, в которую дед мой, когда влюбился в бабушку, бросал записочки и все волновался: вдруг не она их возьмет.
— Что ж, у тебя кроме матери никаких родственников не было, что ли?
— Нет. Однажды я слышала, как воспитательницы между собой сплетничали, что я из расстрельных и что бабка моя — шпионка и маму мою в тюрьме родила. 
Она произнесла это легко, не задумываясь, как говорят о самых обыденных вещах, и привычность эта показалась мне неестественной. Я вынул из кармана пачку сигарет и протянул ей:
— Куришь?
— Ну да, — с уже знакомой странно-удивленной интонацией сказала она и достала тонкими пальцами сигарету. — Слушайте, я так есть хочу. Пойдемте, вон в том магазинчике булку купим.
И мы двинулись дальше. Молча. Я откровенно разглядывал ее, но ее это ничуть не занимало. Она, казалось, была поглощена какими-то своими думами и шла легко, необыкновенно прямо держа спину. Сам не знаю почему, я вдруг взял ее за локоть и произнес:
— А что, если нам чайку горяченького хлебнуть?
— Можно, — согласилась она и сразу повернула в сторону моего дома.
— Так с чего ты взяла, что мы родственники?
— А, это... Сейчас объясню. Восьмая кривая появлялась не часто, но всегда на ней высвечивалась точка экстремума. Все люди, связанные этим показателем, были родственниками — я специально проверяла. Однажды даже родных брата с сестрой познакомила: их в детстве родители при разводе поделили. Я поняла, что компьютер выдает восьмую кривую, когда повторно обнаруживает один и тот же генетический код. Вот тогда я сдала свою кровь. С этого момента жизнь моя изменилась. Я ждала. Ждала и боялась, вдруг это окажется кто-нибудь из «шишек» — они могут решить, что я набиваюсь или примазаться хочу. Или знаменитость какая — тогда стыдно необразованности моей. Даже пожалела, что к экзаменам в институт подготовиться уже не успею. И тут вы. Я целый день была сама не своя, а к вечеру взяла в регистратуре ваш адрес и поехала. Как войду, что говорить буду — не думала. Просто ноги сами несли меня к вашему дому. А когда подошла к подъезду, увидела кодовый замок, чуть не заревела, а тут женщина выходит и с подозрением так спрашивает: «Вы кого-то ищете?» Я номер вашей квартиры да имя назвала, говорю, мол, из поликлиники. Она и подсказала, как открыть. Войти-то я вошла, но это первое препятствие меня отрезвило. Тогда я поднялась на ваш этаж и села на лестнице ждать, когда вы выйдете.
— Но мало ли кто мог выйти-то из квартиры.
— Мог, наверно, но вышли вы. Теперь я знала вас в лицо. Я уже давно за вами хожу, только все не могла решиться подойти и рассказать.
Мы вышли из лифта и повернули направо. Я вставил ключ в замок, распахнул дверь и только тут заметил, что она смотрит на меня с нескрываемым ужасом и рукой показывает то на меня, то на соседнюю дверь:
— Вы разве не Александр Володин?
— Нет. Я Сергей Дорофеев. А Сашка, — я кивнул в сторону двери соседа, — он у жены живет.
— Как же так?! Ах, ну да, ну да, — тихо сказала она, и в ее голосе послышалась безнадежная усталость. — Извините.
Она подняла на меня свои светлые зеленовато-прозрачные глаза, и я понял, что ни за что не отпущу ее и буду смиренно слушать, что бы она там ни говорила.
— Знаешь, у меня тоже есть китайская ваза...