Дмитрий Волошин, эксперт в области HR и корпоративного образования, рассказывает о проблемах подготовки стратегически мыслящих специалистов для цифровой экономики. Дмитрий — основатель авторских онлайн-курсов для профессионалов OTUS.RU, инвестор и ментор множества образовательных проектов, бывший руководитель департамента исследований и образования Mail. Ru Group, автор монографии «Концепция непрерывного обучения».
Цифровая трансформация — это новые процессы, сервисы, бизнес-модели и бизнесы, а также сегменты рынка. Для этого нужны люди, способные предлагать что-то совершенно новое. Чем отличается обучение творческим умениям в сфере ИТ?
Безотносительно к ИТ, способность к созиданию выпускника школы или вуза — очень грустная история. Система образования сегодня в глубоком кризисе, потому что она не отвечает на главный вызов нашего времени — индивидуализацию. Чтобы творить, люди должны отличаться, креативность — это функция от нашей разности. А школа, как и социум в целом, отличия не приветствует. Мы чувствуем себя комфортно с другими людьми, когда «поем одни и те же песни». И школа, выполняя этот социальный запрос, действует абсолютно логично, штампуя одинаковые «винтики». Дело в том, что креативность — это прежде всего любопытство, а любопытство школа уничтожает прямо на пороге. В свою очередь, ИТ заставляют мыслить формально в рамках систем определенной структуры, что тоже негативно влияет на креативность. Поэтому после обучения в школе и обучения ИТ быть креативным сложно вдвойне.
Иначе говоря, люди, которые строят сегодня цифровые компании, творят только благодаря своим природным задаткам?
Да, творят не благодаря, а вопреки. Каким-то чудом они прорвались через систему образования, сохранив критическое и системное мышление, которое помогает обеспечивать системность и в бизнесе.
Каким образом можно научить мыслить стратегически?
Ключом является «насмотренность». Как Петр I развивал в России кораблестроение: отказавшись от «изобретения велосипеда», опираясь на прослойку пытливых молодых людей, зная, где находится центр экспертизы, и отправляя их туда учиться. От того, как быстро мы научимся отправлять в такие же путешествия соотечественников и коллег, зависит количество людей в стране, обладающих стратегическим мышлением.
Надо отправлять учиться в Азию, США, Европу и возвращать, наращивая критическую массу людей, способных мыслить глобально. В нашем опыте цифровизации с глобальностью пока не очень хорошо.
.jpg) |
| Дмитрий Волошин: «На рынке нет профессиональных мотивированных специалистов. Есть непрофессиональные мотивированные, которые быстро обучились на каких-нибудь курсах и очень хотят работать, но совершенно не понимают как» |
Как меняется роль корпоративных университетов, их функции и задачи под влиянием цифровизации?
Когда-то был миф, что можно напрямую получить кадры из вузов, а корпоративные университеты служили центрами для последующего обучения «мягким навыкам». Сегодня компании смотрят на ситуацию более реалистично, считая систему образования хорошим источником «материала-сырца», и берут на себя роль по его переделке. Сейчас корпоративные университеты в большей степени — это полноценные образовательные учреждения с полным циклом обучения, большими программами, собственными преподавателями и часто — с солидным бюджетом. Фактически это вузы внутри компаний.
Таким образом они формируют кадры не только для себя, но и для всего рынка?
Да, если это крупная компания. «Сбер», «Ростех», «Росатом» — все, не находя на рынке достаточно квалифицированных кадров, потихоньку идут к обучению hard skills. Тем более что есть еще и навыки, специфические для конкретной компании. У них появляются свои педагогические дизайнеры, и я думаю, это долгий устойчивый тренд.
Каким должен быть преподаватель для ИТ-персонала?
Хороший преподаватель в ИТ — не тот, кто все время лишь преподает. Основная его загрузка должна лежать в производственной сфере, а преподавательская составлять 10–15, максимум 20%. То есть днем он создает информационные системы, а вечером рассказывает, как это делал. В противном случае этот человек быстро теряет свою экспертизу. Так как в ИТ скорость изменений крайне высока, то и возможность потерять квалификацию, отвлекаясь на другие виды деятельности, — тоже. И это кардинально отличает его от вузовского преподавателя, который в большей степени теоретик и его профессия — преподавать.
Чему, как и сколько нужно учиться, чтобы найти свое место в современной компании, которая неумолимо цифровизируется?
Не нужно учиться тому, что не нравится. Нельзя гоняться за модой поддаваться общему поветрию, например идти в программисты. Надо сначала покопаться и разобраться, что это значит.
Другой тезис: чудес не бывает, много денег люди получают в единственном случае — когда они лучшие в профессии. В этом смысле ИТ ничем не отличаются от любой другой профессии, и путь к «крутости» одинаково сложен: надо много пахать, много знать и надо, чтобы тебе это нравилось — то есть нужно совпадение многих факторов.
Следующий совет — определить объем затрат. То есть объективно отнестись к своим способностям, понять, каковы зазоры между целевым и текущим значениями компетенций, и посчитать затраты времени на их преодоление. После этого упражнения станет понятно, что путь в ИТ — это три-четыре года тяжелого труда, когда учишься и работаешь. Тогда уже можно принимать взвешенное решение.
Обучение в ИТ — как слоеный пирог. Фундаментом являются алгоритмы, технологии и процессы. Отсутствие понимания того, как работает ИТ и почему именно так, делает человека перманентно низкооплачиваемым специалистом — ему не на что будет опираться для роста. Можно хорошо разбираться в синтаксисе, например, Python, но если нет понимания его места в общем ИТ-ландшафте, толку от такого сотрудника — чуть. Базис надо изучать, это займет год и более.
Далее — специализация. К примеру, программист на Java знает не только язык, но и много чего вокруг: средства отладки и коллективной работы, репозитории. На это уйдет еще минимум год, скорее — два.
И «крыша» этого «дома» профессии — умение работать командно. Чтобы освоить взаимодействие в ИТ-командах, нужно еще полгода, если работать интенсивно. Получается, при самом верхнеуровневом подходе нужно как минимум 3,5 года.
Какие уязвимые места есть в концепции непрерывного обучения? Не стала ли новой проблемой постоянная гонка специалистов за поддержанием своей «рыночной стоимости»?
Концепция непрерывного обучения — абсолютно адекватный ответ на резкое изменение насыщенности информационного поля вокруг нас. При той интенсивности, с которой мы живем, мы объективно не можем позволить себе удовольствие учиться пять лет, ничем больше не занимаясь. Чтобы успевать обрабатывать быстро меняющуюся информацию о мире вокруг нас, мы вынуждены «сидеть на двух стульях» — учиться и работать. Эти процессы сплетаются, и объем обучения, который раньше осваивался за шесть лет, теперь оказывается размазан на 20. Это не хорошо и не плохо, это данность.
Гонка за своей «стоимостью» — это искусственно навязываемый маркетологами миф. Система дополнительного обучения стимулирует людей бегать, но причин для этого я не вижу: у нас отрицательная безработица и везде проблема с кадрами. Да, исчезают одни рабочие места, но появляются другие.
Проблема в том, что на рынке нет профессиональных мотивированных специалистов. Есть непрофессиональные мотивированные, которые быстро обучились на каких-нибудь курсах и очень хотят работать, но совершенно не понимают как. Это кошмар для большинства компаний. И есть профессиональные немотивированные, так называемые уставшие. А мотивированного специалиста с профессиональным бэкграундом везде примут с распростертыми объятиями.
А где взять время на все это?
Работодатель и коллеги ИТ-специалиста заинтересованы в том, чтобы он инвестировал в саморазвитие, потому что это повышает эффективность его труда. Даже если работодателя попросят оплатить курс, он оплатит, хотя, возможно, и не очень охотно. А если ему скажут, что специалисту нужен час времени на просмотр обучающих роликов… Я хочу посмотреть на того работодателя, который будет против.
.jpg) |
| Дмитрий Волошин: «Государство старается максимально формализовать образовательную деятельность, но при этом не отвечает за результат» |
Насколько важно для представителей базовых ИТ-специальностей фундаментальное образование?
Невообразимо важно. Отсутствие фундаментального образования ставит крест на последующем развитии. Если использовать метафору дома, здание карьеры нельзя выстроить, если в его основание не вбиты «сваи» фундаментального образования. В какой-то момент рост остановится, и дальше двигаться будет невозможно, потому что нет базиса.
На каком этапе и по каким критериям можно определить, что конкретному человеку пора поступать в университет? Или, наоборот, уйти из университета делать свой стартап?
Я сторонник подхода «2 + 2 + 4 + 2 + 2». Это означает, что сначала следует пойти в колледж поучиться чему-то в ИТ, чтобы понять, ваше это или нет. Таким образом, не только приобретаются какие-то навыки, например программирования, но вы также тестируете себя, не «подписываясь» на четырехлетнюю историю с бакалавриатом или шестилетнюю с магистратурой. Вы общаетесь в среде практико-ориентированных людей, которые могут помочь понять конкретную ценность профессии. Что для вас важно в программировании? Приносит ли оно счастье вам, приносит ли оно счастье людям с вашей помощью? Множество экзистенциальных вопросов, на которые можно быстро получить ответы в ходе обучения в колледже. Закончив обучение, идите работать в компанию — за любые деньги или даже на стажировку. Ищите себя в профессии и проверяйте, насколько вам в ней комфортно. Годы в колледже и работа после него — это профориентационная фаза.
Если через пару лет возникнет желание расти, тогда идите в вуз и учитесь. Вуз вы уже выбираете осознанно, понимая не только чему учат, но и кто учит.
После четырех лет бакалавриата поработайте еще два года. И если в вас проснется склонность к научной, сложной инженерной деятельности или к управлению, тогда идите в магистратуру. Такой ступенчатый подход, когда обучение перемежается с практикой, мне кажется наиболее разумным в ИТ.
Может ли проблема дефицита технологических кадров для цифровой экономики быть решена на уровне государства, если новые профессии рождаются так быстро? Или роль государства должна быть только в мотивации и создании условий для самообразования?
Я верю в регуляторную роль государства, но не верю в госпрограммы и в то, что государство может эффективно управлять обучением.
Есть два основных паттерна поведения государства с разными фокусами и разной ответственностью. Первый — создание условий и помощь в развитии тем, кому это интересно. Тогда никаких KPI нет и быть не может и оценка эффективности госпрограмм не производится по количественному принципу. Как можно по количественному принципу оценить, к примеру, создание системы технологического предпринимательства для студентов? Дело же не в том, сколько стартапов сделают сто человек, а в том какие они будут и что из них вырастет.
В этом случае возможно определение приоритетных направлений обучения и финансирование компаний, которые обеспечивают обучение на соответствующем уровне. Прогнозируя потребность, например, в исследователях данных, государство выражает готовность инвестировать в их подготовку на рыночных условиях. То есть тратить часть налогов на то, чтобы в будущем получать больше налогов. Тогда составляется профиль выпускника, за подготовку или переподготовку которого государство готово платить определенную сумму на условиях софинансирования.
Второй паттерн — когда мы строим, условно, Курчатовский институт и один Лаврентий Берия отвечает за то, чтобы созданная им бомба рванула. То есть надо строить государственные вузы и отвечать за их работу.
У нас же сегодня все перемешано, и государство стоит в неопределенной позиции: с одной стороны — либеральный подход, а с другой — госрегулирование. Государство старается максимально формализовать образовательную деятельность, но при этом не отвечает за результат.
Какие выводы можно сделать из опыта экстренной конвертации традиционного обучения в онлайн-формат?
Нет разницы между дистанционным и очным обучением. Потому что подходы не успели поменяться. Петиции родителей против дистанционного обучения означают, что они видят следствие и не работают с причиной — порочностью школьной системы образования. Требовать убрать «удаленку», вместо того чтобы обсуждать проблемы школы и связанные с ней проблемы семейного воспитания, — инфантильная позиция. Какие проблемы порождает «удаленка», мы, может быть, поймем лет через пять.
Дистанционное обучение расширяет возможности для самообразования, упрощает логистику — вы можете находить информацию быстрее в самых разнообразных форматах, а учебное заведение может получать исчерпывающую аналитику поведения студента.
История EdTech слишком коротка, чтобы все поняли, что с ним делать массово. Все технологическое обучение — очень малая часть большого образования: около 3–4%. «Удаленка» активировала процессы развития EdTech, но, с учетом инертности, изначально присущей системе образования, пройдут десятки лет, прежде чем мы увидим эффект.
Ирина Шеян (rrisha@osp.ru) — обозреватель, «Открытые системы» (Москва).
