Военная история была бы не полна, если ее ограничить только батальными событиями. Вдали от полей сражений ведутся тихие невидимые битвы. Сведения о них становятся доступными спустя годы. Проект Ultra был одной из самых засекреченных операций Второй мировой войны, только почти шестьдесят лет спустя появилась возможность представить его во всей полноте. Сегодня проект Ultra стал достоянием истории, но нельзя забывать, что на истории учатся. Изучение полководческого искусства начинается с греко-персидской войны, датируемой 500 годом до н.э.

Коротковолновый SW-радиодиапазон, уже почти всеми забытый сегодня, во время Второй мировой войны был основной коммуникационной средой, он использовался для связи и на суше, и на море, на стратегическом и на тактическом уровне. Однако по самому своему определению перехват и пеленгация противником SW-сообщений не составляют заметной технической проблемы: передаваемые в эфир коротковолновые сообщения доступны любому радиоприемнику. Единственное, что можно противопоставить врагу — шифрование; вот почему параллельно с, как теперь говорят, «конвенциональной» войной развернулись битвы на поле передачи закодированных сообщений. Каждая из стран, участвовавшая в этой тихой войне, предпринимала собственные меры. Размеры битв принимали разные масштабы. Наибольшей остроты противоборство шифрования и дешифрации достигло в многолетнем противостоянии между Англией, к которой на завершающем этапе присоединилась Америка, с одной стороны, и Германией, с другой. В этом беспрецедентном для батальной истории поединке можно найти все: сложнейшие военные операции, личное мужество рядовых и офицеров, предательство, выдающиеся инженерные и математические достижения. В нем приняли участие и разведчики, работавшие на СССР. О событиях, связанных с этой невидимой, но чрезвычайно важной стороной войны, остававшейся под секретом до 90-х годов, написано множество книг, снят известный фильм Enigma.

Дисковые шифраторы

Шифровальный диск Леона Баптисты Альберти

Невозможно не сказать несколько необходимых слов об исторической канве событий. Немцы заметно преуспели в шифровании, широко используя для этой цели машину Enigma; это на редкость подходящее по смыслу и звучанию название переводится как «головоломка» или «загадка». Образ этой машины изрядно мифологизирован, и причина тому не в самой машине — она вовсе не уникальна, существовало множество аналогичных разработок — а в тех усилиях, которые были направлены на беспрецедентную борьбу с ее массовым применением. Прежде всего, нужно отметить, что Enigma — вполне обычный представитель приборов своего времени, с поправкой на уровень развития немецкого точного приборостроения. Enigma — одна из возможных реализаций электромеханического дискового шифратора, в отличие от других выпущенная примерно в 100 тыс. экземпляров и в нескольких модификациях.

Сама по себе идея шифрования, по которой построена Enigma, известна со времен античности, когда был изобретен шифр Цезаря, основанный на замене одной буквы другой буквой по определенному правилу. Уже в те далекие времена для механизации процессов шифрования и дешифрации были изобретены диски с размещенными на них по концентрическим окружностям буквами. До нашего времени дошли шифровальные диски Леона Баптисты Альберти, датируемые 1460 годом. Подобную, но более сложную машину описал британский философ и государственный деятель Фрэнсис Бэкон в 1605 году. Известно, что третий президент США и одновременно изобретатель Томас Джефферсон в 1790 году предложил собственную изощренную конструкцию шифратора, состоящую из 36 дисков. Она была неоднократно усовершенствована; в частности, в версии Паркера Хитта и Джозефа Моубрна подобная машина была принята на вооружение в армии США накануне Первой мировой войны. Примерно на тех же принципах в 20-е годы прошлого века японцы построили и свою шифровальную машину Purple, которая использовалась для дипломатической переписки. В отличие от Enigma, в Purple применялись заимствованные из телефонии шаговые искатели. Секрет Purple был раскрыт выдающимся криптоаналитиком и не менее известным игроком в покер Гербертом Ярдли, но это совершенно отдельная история, к тому же окрашенная трагическими тонами в связи и с нападением на Перл-Харбор.

Если вернуться к американцам, то и у них во время Второй мировой войны была собственная очень мощная версия 15-дискового шифратора Sigaba, который не только отличался числом дисков, но и более сложной внутренней механикой. Всего было выпущено до 10 тыс. устройств Sigaba, они продержались на вооружении до конца 50-х годов, когда стало ясно, что ни один из подобных механических шифраторов не выдерживает атаки, организованной с помощью высокопроизводительного компьютера. В Великобритании производился шифратор Typex, собственный аналог Enigma. И в СССР велись работы по созданию механизированных шифраторов, но они отличались своеобразием: считалось (и современные специалисты подтверждают это), что образцы советской техники гарантировали нераскрываемость текста. Безуспешность попыток расшифровать сообщения из Советского Союза привела к тому, что к 1942 году противник вовсе отказался от перехвата. К началу Великой Отечественной войны на вооружение советских шифрорганов было принято свыше 150 комплектов К-37 и 96 комплектов М-100, что не идет ни в какое сравнение с распространенностью Enigma. (Об автоматизации в отечественной криптографии можно прочесть в статье Анатолия Николенко «Умные машины», выложенной на сайте российской компании «Анкорт».)

Enigma, краткая история

Почему же на фоне других машин именно к Enigma приковано столь заметное внимание? Повторюсь, скорее всего, из-за массовости ее применения: все остальные машины оставались по сути штучными или в лучшем случае малосерийными, являясь принадлежностью структур, которые не любят гласности, а Enigma, нацеленная на блицкриг, использовалась повсеместно. Машина была проста, надежна, могла работать в полевых условиях, на подводных лодках, в бронетранспортере, практически где угодно. Количество перешло в качество. Не слишком сложная машина превратилась в опасное оружие, и противодействие именно ему приобрело принципиально иное, гораздо более существенное значение, нежели перехват отдельной, пусть очень секретной, но все же не массовой переписки.

Электрическая схема Enigma

Собственная история Enigma началась с патента, полученного голландцем Хьюго Кочем в 1917 году. Через несколько месяцев, в 1918 году, патент на нее был перекуплен Артуром Шербиусом, который с помощью Enigma начал собственную предпринимательскую деятельность. Поначалу в открытую продажу поступала коммерческая версия, в таком виде ее использовали немецкая армия и флот. Но уже в 1930 году немцы стали разрабатывать специальные военные версии Enigma; эта работа продолжалась вплоть до окончания Второй мировой войны. Год от году конструкторы добавляли дополнительные элементы, обеспечивающие большую защищенность сообщений. Даже в начальном варианте с тремя роторами Enigma имела 26x26x26 = 17 576 состояний. Если выбирать в производном порядке три рабочих ротора из пяти, входящих в комплект, то число состояний составит 17 576x60 = 1 054 560. А, если прибор снабдить дополнительными возможностями, о которых речь пойдет ниже, то число состояний будет измеряться миллиардами, сотнями миллиардов и т.д. Подобного рода простыми рассуждениями Шербиусу удалось утвердить немецких военных в качестве шифрования и стимулировать массовое производство Enigma.

По каким-то причинам военные в странах, являвшихся потенциальными противниками Германии, не проявили к механическим шифраторам подобного энтузиазма. Хотя отдельные экземпляры коммерческой версии Enigma попадали и в эти страны, но, как это не странно, всерьез ею заинтересовались лишь только польские разведчики. Специально для борьбы с Enigma в 1929 году было образовано Польское шифровальное бюро, входившее в состав военной разведки. Польшу никогда не рассматривали в качестве серьезной военной силы. (Но как не вспомнить, что всего за восемь лет до этого, красный командарм Тухачевский пытался кавалерийской атакой захватить Варшаву; по-видимому, для него и ему подобных ХХ век тогда еще не наступил.)

Для работы в Бюро первыми были отобраны три студента-математика; это были выпускники Познаньского университета, не имевшие какого-либо опыта в криптографии. Один из них, Мариан Режевский прошел дополнительное годичное обучение в Геттингене. По возвращении вместе с Ежи Рошильским и Хенриком Зыгальским он начал систематическую работу, направленную против Enigma. Математики выступили против огромной силы. В распоряжении троицы была коммерческая, существенно более простая, чем военная Enigma и скоро стало ясно, что одного энтузиазма, для реальной расшифровки этого не достаточно. Нужна еще удача, и она явилась в образе разорившегося немецкого аристократа Ханса Тило-Шмидта. По протекции собственного брата, служившего в вермахте, Тило-Шмидт тоже поступил на работу в немецкую спецслужбу, в его задачу входило уничтожение вышедших из употребления кодов для Enigma. Однако он решил распорядиться этим сокровищем по своему усмотрению, предложив свои услуги французской разведке. Так Тило-Шмидт стал агентом Аше, но из всей французской разведки получаемой от него информацией всерьез заинтересовался лишь полковник Гюстав Бертран. Ни сама французская разведка, ни британская, с которой французы консультировались, не сочли переданные Аше сведения достойными внимания. Скорее всего, обе стороны решили, что шифр Enigma раскрыть нельзя, и нечего тратить время и средства впустую. И тогда упорный полковник Бертран передал, имевшиеся в его распоряжении сведения об Enigma полякам, наладил с ними отношения; в последующем он поддерживал контакт с Бюро вплоть до осени 1939 года, когда Германия и СССР разделили Польшу между собой. C 1931 года, когда установилась прочная связь между польскими криптографами и французским источником информации, началась причудливая полоса жизни длиной в полтора десятилетия. В ней смешались работы выдающихся математиков, операции секретных агентов, специалистов по террористическим актам, усилия военных.

Bombe в экспозиции Блетчли-парка

Некоторые утверждают, что к 1934 году сотрудникам Бюро удалось построить несколько копий Enigma на польских заводах. В то же время есть вполне убедительные сведения, что шифраторы были получены в результате филигранно проведенной специальной операции по захвату грузовика, перевозившего Enigma. Польский период дешифровки Enigma продолжался до лета 1939 года, когда Режевскому и его коллегам стала очевидна неизбежность последующих трагических событий. Поэтому они сочли необходимым передать все свои результаты французам и англичанам, на этом, по существу, деятельность группы на этом завершилась, есть разные объяснения того, почему в последующем сотрудники бюро не привлекались к борьбе против Enigma. Среди важнейших результатов шестилетней работы Режевского и коллег была и машина, предназначенная для механизации процесса раскодирования. Она называлась Bomba и состояла из двух спаренных Enigma. Польская Bomba послужила прототипом для более известной машины Bombe, построенной Аланом Тьюрингом. Но только машинами не исчерпывается польское наследство. Помимо «живых» Enigma и Bomba англичане получили в свое распоряжение уникальные методики, разработанные Хенриком Зыгальским. В дальнейшем судьба раскидала уникальную команду. Кто-то остался в Польше и прожил там всю жизнь, кто-то погиб во время войны, в том числе и агент Аше, расстрелянный гестапо в 1944 году. Единственный из всех только Режевский остался в Англии, но он — вот уж действительно потеха — допуска до работы с Enigma из-за проблем секретности не получил. Спецслужбы — они и повсюду спецслужбы. Человек, десять лет отдавший именно этой работе, во время войны был вынужден заниматься совсем иными вещами.

Station X в Блетчли-Парке

Вся последующая шестилетняя работа, нацеленная на борьбу с Enigma, сосредоточилась в ставшем легендой поместье Блетчли-Парк, находящемся в 80 километрах от Лондона, в месте, географически равноудаленном от Кембриджа и Оксфорда. Сегодня она стала одним из предметов национальной гордости британцев.

Менее известно, что и американцы тоже вложили немалый труд в раскрытие тайны Enigma. У них тоже были великие криптографы, прежде всего, Уильям Фридман и Жененьев Гроциан, и был момент, когда американцы оказали неоценимую помощь англичанам. Однако ни они сами в большей степени направляли свои усилия сначала на противодействие Японии в войне на Тихом океане, а позже СССР в связи с угрозой «атомного» шпионажа. Криптографы Ричард Халлок и Сесиль Филлипс раскрыли код КГБ, что позволило предать суду супругов Джулиус и Этель Розенберг, а также Клауса Фукса.

История контрразведывательного центра Station X в Блетчли-парке, созданного по непосредственному указанию Уинстона Черчилля, развивалась со скоростью, которая возможна только в военное время. Она столь богата событиями, что кратко пересказать ее невозможно — она нуждается в отдельном детальном представлении. Чтобы представить себе объем работ, выполненных здесь, достаточно назвать всего лишь одну цифру: в разгар деятельности число работающих достигало 12 тыс. человек. Обстановка секретности была такова, что немцы так до конца войны и не узнали об этом центре. Есть мнение, что бомбардировка Ковентри удалась люфтваффе только потому, английское правительство, зная о ней заблаговременно, не приняло предупредительных мер, чтобы только не выдать факт существования Station Х и результаты деятельности.

А вот для СССР события в Station X секрета не представляли. Во-первых, в Блетчли-парке работал один из членов шпионской «кембриджской пятерки» Энтони Блант; он сообщил в Москву о том, что секрет Enigma раскрыт. А далее основным поставщиком информации был самый таинственный, остававшийся до 1990 года неизвестным пятый член «пятерки» Джон Кернкросс. Он служил переводчиком, имел непосредственный доступ к секретным данным и сообщал в Москву сведения о военно-стратегических планах германского верховного командования. В 1943 году им была передана информация о ходе подготовки, проводимой немцами к операции «Цитадель» на Курском направлении. Из перехваченных переговоров следовало, что Гитлер решил взять реванш за поражение под Сталинградом и летнее наступление вермахта развернется в начале июля в районе Курской дуги.

По своей фабуле события в Блетчли-парке очень напоминают то, что происходило в Польше, но в гораздо большем масштабе и с поправкой на английскую национальную специфику. Те же академически образованные яйцеголовые математики, до того ни сном, ни духом не ведавшие о криптографии, но, обладая талантом и целеустремленностью, сумевшие сделать чрезвычайно много. Но их усилия не могли бы привести к успеху, если бы на задачу снабжения их необходимой информацией не были направлены существенные силы, в основном британского военно-морского флота, который устроил настоящую охоту за подводными лодками, на которых можно было найти сами устройства и сопровождающую их информацию. Победы над лодками U-110 и U-559 сравнивают по важности с Трафальгарской битвой. Однако решающее преимущество, и позволившее, в конечном счете, победить Enigma, обеспечили, конечно же, теоретики. Безусловно, самой известной личностью из числа работавших здесь ученых, был Алан Тьюринг, но его окружало созвездие специалистов. Среди них следует назвать выдающихся криптоаналитиков и математиков, главных идеологов Блетчли-Парк Гордона Велчмана и Макса Ньюмана, которые раскрыли секрет машины Lorenz, во много раз превосходившей по своим возможностям Enigma, Тону Фоулера, создателя электронной машины для дешифрации сообщений закодированных с помощью машины Lorenz, которая стала преемником Enigma.

Все, происходившее на Station Х, до середины 80-х годов оставалось тайной, потом завеса постепенно приподнималась. Сегодня музейный комплекс Блетчли-парк открыт для свободного посещения, но до сих пор атмосфера таинственности буквально висит в воздухе. Странное это место, старинная, построенная в викторианском стиле усадьба, в окружении временных бараков (здесь их называют hut) военных времен, часть из которых до сих пор закрыта, о чем предупреждают специальные таблички.

Конструкция Enigma

Упрощенная схема роторов

С «электрической» точки зрения конструкция Enigma тривиально проста. В ней есть клавиатура, состоящая в распространенном случае из 26 кнопок, соответственно 26 лампочек, на которых нанесены трафареты букв, включаемых с помощью клавиатуры, и батарея. Процедура работы такова: оператор нажимает на клавишу, соответствующую очередному символу зашифровываемого или расшифровываемого сообщения, в ответ загорается одна из регистра лампочек, та, которая в данный момент соответствует вводимому символу. Оператор считывает букву на трафарете и вписывает в формируемое сообщение. Механизм шифрования Enigma, в конечном счете, представляет собой сложную систему коммутации, врезанную в цепь между кнопкой и лампочкой, которая обеспечивает в каждый данный момент времени передачу тока по одному из огромного числа потенциально возможных соединений. Коммутацию этого псевдослучайного соединения обеспечивают несколько элементов конструкции, прежде всего роторы. По мере совершенствования число роторов возрастало с трех до пяти, рабочий комплект роторов можно было составлять из стека, состоящего из большего числа роторов, появлялись дополнительные устройства, но конструкция самого ротора оставалась неизменной. Его суть в том, что ротор представляет собой многополюсник, у него 26 входных и 26 выходных контактов, внутренняя проводка, размещенная в нем, соединяет контакты между собой в тонко сконструированном «случайном» порядке, который сохраняется для данного типа ротора. На разных устройствах Enigma находились роторы одних и тех же типов. В качестве одной из мер, на которые немцы шли для повышения секретности, стало увеличение числа роторов, на машине мог находиться набор сменных роторов, которые можно было чередовать в заданной последовательности. Сами роторы были очень дороги, поэтому к экземплярам старым прибавляли новые.

Между собой роторы были связаны примерно так, как шестерни в одометре (счетчик пробега в автомобильном спидометре). Но в отличие от автомобильного одометра в Enigma при вводе символа крайнее правое колесо поворачивалось на переменный, задаваемый шаг, его величина могла задаваться по расписанию. По совершении полного оборота оно передавало поворот на шаг на следующий ротор и т.д. Правое колесо было самым быстрым, а передаточное отношение редуктора — переменным. Это значит, что система коммутации изменялась с каждым введенным символом. Кроме того, на роторы был нанесен алфавит, что позволяло менять начальную установку роторов тоже по определенным заранее правилам. Изюминкой Enigma, отличающей ее от других механических устройств шифрования, было наличие отражателя, представлявшего статически закрепленного ротора, который получал сигнал, прошедший через вращающиеся роторы и направлял его обратно. Таким образом, в трехроторной машине сигнал проходил семикратное преобразование. Отражение стало одновременно и силой, и слабостью машины; оно накладывало ограничение на случайность внутренней проводки роторов и сильно помогло Тьюрингу в разработке алгоритмов дешифровки.

Примерно такой функциональностью обладала коммерческая версия Enigma и потом ее варианты. Позже военную версию оснастили еще одним, на первый взгляд, несложным устройством. В систему коммутации к роторам добавили коммутационную панель, которая делала простую подстановку, т.е. в чистом виде код Цезаря. По сути, это еще один не вращающийся ротор, но не с прошитой на заводе коммутацией, а, если можно так сказать, «программируемой». Такую коммутацию можно сделать в большей степени случайной, чем роторную и менять намного чаще. Идея включения коммутационной панели появилась у немцев, когда им самим удалось расшифровать сообщения, переданные из испанской республиканской армии, которая использовала коммерческую версию Enigma. В 1942 году на смену трехроторной машине пришла морская четырехроторная; в результате сложность задач, возникших перед криптоаналитиками, возросла на порядки. И так было постоянно, появление каждой новой модификации ставило перед английскими криптографами и военными новые задачи, на решение которых уходило от нескольких дней до нескольких месяцев. Между периодами, когда расшифровка была возможна, возникали паузы — обычная игра оружия и контроружия.

Дальнейшие усовершенствования Enigma касались увеличения числа роторов, чаще всего до пяти, но были и «монстры», имевшие до пятнадцати дисков; использовались смененные рефлекторы и многое другое. В итоге этой эволюции была создана машина Lorenz, для противодействия ей потребовались принципиально иные технологические средства.

Взлом Enigma

Польский опыт показал, эффективность контрмер обеспечивается комплексом мер, в том числе, учетом пороков и слабостей в конструкции шифратора, учетом возможных ошибок операторов, работой аналитиков, наконец, эффективностью информационной поддержки со стороны военных и разведчиков. Все они были взяты на вооружение в процессе борьбы против Enigma.

Рабочий день любого оператора Enigma начинался с того, что он устанавливал нужный комплект роторов по заданным местам и задавал величину шага, на который более медленный ротор поворачивал более быстрый (передаточное отношение), а также выставлял коммутацию на вспомогательной панели, все это он делал согласно расписанию. Затем он записывал три контрольные буквы, указывающие на установку роторов; после каждой передачи установка должна была изменяться. Чтобы штатным образом декодировать, приемник должен был воспроизвести на своей машине точно такие же начальные установки, чтобы обеспечить синхронность на обеих сторонах.

Информация, согласно которой задавались установки, публиковалась в специальных листах, причем скорость их замены находилась в зависимости от взаимного положения участников обмена. Реже всего изменялись те, которыми снабжались корабли и подводные лодки, потому-то они и становились предметами особой охоты. Но все же кодовые листы имели ограниченное время действия, замена была большим препятствием, не всегда их можно было получить, поэтому требовались более надежные механизмы декодирования.

Устройство Enigma делало бесполезным распространенный метод частотного анализа, применимый к более простым шифраторам: на выходе Enigma-текста буквы появлялись практически с равной вероятностью. Польские специалисты сразу же это осознали, но в первую очередь постарались найти метод, который позволил бы вычислить, прежде всего, расшивку роторов. Режевский представил решение в виде системы уравнений, часть неизвестных помог определить агент Аше, хотя его данные не содержали точные указания на прошивку роторов. Всего за несколько месяцев польским математикам удалось определить внутреннее устройство каждого из используемых роторов. Но возникла проблема с начальной установкой, которая менялась после каждого сообщения. В возможности вычисления системы начальной установки роторов обнаружилась одна из слабостей Enigma. Она заключалась в том, что для синхронизации установки роторов передатчика и приемника использовались те самые первые три символа, которые предавались сначала незашифрованными, а потом зашифрованными. В выборе этой комбинации из трех символов было место человеческой слабости: вспомните, как выбирают пароли для ввода в современную информационную систему. Оператор выбирал какие-то памятные для него сочетания букв. Именно этой системной слабостью и воспользовались сотрудники Польского шифровального бюро; поначалу они делали перебор вручную, а потом для этой цели придумали машину Bomba. Она представляла собой три пары объединенных устройств Enigma, позволяя сократить время перебора и найти решение всего за пару часов. Когда немцы стали использовать набор из пяти дисков, из которых только три устанавливались в машину, трудности заметно возросли. До лета 1939 года, когда все материалы были переданы англичанам, поляки сами так и не успели преодолеть эти трудности.

Работы были возобновлены в Блетчли-парке. Получив начальные сведения от поляков, Алан Тьюринг и Гордон Велчман приступили к поиску собственных решений. Тьюринг понял, что идти в лоб по польскому пути, методом полного перебора, бесперспективно: во-первых, потребовалось бы объединить 60 машин Enigma, а во-вторых, немцы рано или поздно исправили бы допущенную конструктивную недоработку. Он решил, что стоит работать по тому же переборному принципу, но не с индикаторами, а с предполагаемыми последовательностями символов (crig) в закодированном тексте, названными им полосками (strip) и столбиками (rod).

В некотором регистре Bombe задавалось искомая комбинация букв, ее подпирали запрограммированным вращением роторов. Но, казалось бы простейший электрический компонент — коммутационная доска — внес колоссальную проблему для расшифровки, поэтому Велчман занимался именно проблемой борьбы с коммутационной панелью и сумел создать для борьбы с ней собственный метод «диагональной доски». Тьюринг полностью принял результаты работы Велчмана, они вместе нашли общее решение по числу регистров и роторов, Изготовление машины поручили компании British Tabulating Machines (BTM). Конструктору Гарольду Кину удалось совместить в новой машине замыслы и Тьюринга и Велчмана. Первая английская криптоаналитическая машина была построена всего за месяц и в августе 1940 года она была поставлена на эксплуатацию в Блетчли-парке. В знак уважения к союзникам и признания их успехов ее назвали Bombe на французский манер, но сохранив польские корни. В последующем BTM выпускала по одному экземпляру Bombe в неделю, всего за время войны было выпущено 210 устройств. По мере эксплуатации машины изменялись в деталях, но основа конструкции сохранялась: вес около тонны, размер передней панели примерно два на три метра, на ней расположено тридцать шесть наборов по три ротора в каждом.

Интерфейс машины был сложен; многое зависело от обслуживающего персонала. Машины Bombe обслуживали легендарные девушки-добровольцы из Women?s Royal Naval Service, они фиксировали результаты и передавали их аналитикам. Когда часть работ по декодированию была перенесена в США, вместе с технологиями туда были направлены и сотрудницы Women?s Royal Naval Service.

И тем не менее британские «дедуктивные» методы дешифровки оказывались бессильны, когда немцы вносили существенные конструктивные изменения. В таких случаях нужна была живая информация. В 1940 году немецкий военно-морской флот внес именно такие изменения. В результате до тех пор, пока не была захвачена лодка U-110, союзники не имели данных о действиях подводных крейсеров, и конвои несли значительные потери. На U-110 было обнаружено значительное количество шифровальных данных и комплектная машина Enigma в нужном морском исполнении. К счастью для союзников, командующий немецким флотом адмирал Дениц недооценил потерю, и на некоторое время англичане получили возможность беспрепятственно читать радиограммы немецких моряков.

Но в начале 1942 года тот же Дениц своим приказом ввел в обращение новую четырехроторную версию Enigma, что вызывало необходимость в добыче новых трофеев и модернизации Bombe. Положение касалось безвыходным; более полугода радиограммы не расшифровывались. Возникший кризис был разрешен только в октябре, когда противолодочный корабль Petard сумел вынудить подняться на поверхность подводную лодку U-559. Ценой жизней двух моряков новая Enigma была доставлена на борт Petard. В декабре 1942-го Блетчли-Парк снова начал бесперебойную поставку информации.

В 1943 году стало очевидно, что технические возможности и производственные мощности, которыми располагала Великобритания, становятся недостаточными. Соединенные Штаты к тому времени вступили в войну, и началась совместная работа англичан с американскими криптографами. Инженерную и производственную часть работы передали очень известной в то время компании NCR. Вновь созданная американская версия Bombe была существенно больше и имела более эффективную автоматику. Сохранившиеся экземпляры американского варианта Bombe сегодня хранятся в музеях, в том числе, в Смитсониевском музее в Нью-Йорке. Роторы новой версии Bombe вращались быстрее, в результате чего расшифровка занимала меньше времени. К весне 1944 года в США работало 96 экземпляров Bombe. В последующие годы противоборство с Enigma превратилось в рутинную работу. На этом собственно история борьбы с Enigma закончилась. В США работала настоящая фабрика по дешифровке, а в Блетчли-Парк фокус внимания сместился в сторону альтернативного подхода к противодействию более мощным роторным шифраторам, прежде всего, машине Lorenz. Этот подход был реализован в машине Colossus, которую можно назвать одним из первых компьютеров.

Все, что было связано с операцией Ultra, десятилетиями оставалось под грифом секретности. Рассекречивание своей разновидности Bombe американскими властями началось только в 1974 году, несколько позже в этот процесс включилась и Англия. Образцы американского оборудования хорошо сохранились, а вот к оборудованию, которое работало в Блетчли-парке, судьба оказалась не так благосклонна. По какой-то причине его большая часть была уничтожена, и гриф секретности был снят намного позже. Сейчас в сохранившемся поместье Блитчли-парк можно увидеть и легендарные бараки, и восстановленные Bombe и Colossus, и многое другое. Но, пожалуй, больше всего поражает, когда экскурсовод говорит: «Это окно кабинета Алана Тьюринга».

Уроки операции Ultra

  • Никогда нельзя недооценивать количество денег, времени человеческих ресурсов, которое может мобилизовать противник.
  • Перепоручение секретов машине не всегда эффективно.
  • Большое количество ключей не всегда помогает.
  • Атаку можно организовать всегда, если есть представление об исходном тексте.
  • Нельзя позволять людям самим генерировать ключи.
  • Управление ключами - слабое звено.
  • Люди - самое слабое звено.