возможности, которые предоставляет Internet, а вот писатель Владимир Войнович беспокоится, что бесконтрольная рассылка литературных опусов по каналам Всемирной паутины нарушит авторские права. На проведенном в июне 1997 г. компанией Siemens Niхdorf форуме: "Информационные технологии и современное общество" один из выступавших - известный в российском компьютерном мире человек - с гордостью рассказывал о проекте компьютеризации налоговой полиции, который с успехом осуществила его компания. В воздухе еще звенела последняя фраза выступавшего, как с места сорвалась женщина с гневным вопросом: кому нужны компьютеры, если они усиливают органы госконтроля при нынешней конфискационной фискальной политике российского государства ?

В чем же причина настороженного отношения к информационным технологиям, которые до недавнего времени воспринимались как несерьезные излишества или, в лучшем случае, как гибрид арифмометра "Феликс" с пишущей машинкой "Ундервуд"? Почти два столетия тому назад Гойя произнес бессмертную фразу: "Сон разума рождает чудовищ". Российский - советский гражданин, долгое время и не слышавший о всяких там компьютерах, а потому относившийся к ним как к предметам даже не десятой необходимости, вдруг увидел на столе странный предмет, с помощью которого можно общаться со всем миром. Как все это происходит и что там внутри жужжит, гражданину было абсолютно непонятно, а потому довольно-таки неприятно. Неудивительно, что постепенно этому предмету стали приписывать мистическую силу, неподвластную человеку. Медики утверждали, что компьютеры страшно губительны для зрения, психологи пугали таинственным 25-битом, который исподволь воздействует на ваш мозг. В качестве доказательства приводился случай с японским мультиком, после просмотра которого многие дети якобы испытали приступы эпилепсии.

Издревле любое открытие, выходящие за рамки привычного бытового сознания (будь то первый зажженный факел, паровой двигатель или фильм братьев Люмьер) вызывало у людей страх и ужас. Вспомним хотя бы английских луддитов 17 века, яростно ломавших первые ткацкие станки. Правда, компьютерная оппозиция имеет и более рациональные корни.

Прозорливые и отчасти технически продвинутые чиновники силовых структур забили тревогу уже довольно давно - в середине и конце 80-х, когда первые сомнительной сборки компьютеры вместе с электронными носителями информации стали проникать в СССР. Опасения эти были не праздными - ведь столько сил и средств было до этого потрачено на создание системы информационного контроля: изъятие "незаконно" ввозимой литературы, проверка писем, радиоперехват, а тут, на тебе - опять что-то придумали. Попытка прибегнуть к традиционному советскому способу борьбы с "нежелательными" явлениями - запретить! - ни к чему не привела, время уже было не то, да и новые технологии теперь всегда обгоняют обскурантов. И тогда, взяв в качестве образца отношение к некоторым древнейшим профессиям - а этот пример доказал, что единственный разумный способ борьбы с "неразумными" общественными потребностями это их легализация, - власти попытались возглавить информатизацию всей страны. Наспех создавались всяческие комитеты, советы и прочие традиционные для бюрократического общества мертворожденные организации, призванные выработать так называемую "государственную политику в области информатизации". Слава богу, ничего не вышло, да и не могло выйти, ибо информация и централизация - вещи несовместные.

Однако для России типично, что любой государственный контроль неминуемо оборачивается борьбой с "вейсманизмом-морганизмом". Это и понятно - ведь всякий чиновник стремится существовать по принципу: "хочу позволю - хочу нет, а отвечать не желаю". В бюрократическом обществе советского типа этот принцип произвольных запретов и коллективной безответственности чиновников перед "человеком с улицы" был абсолютной нормой, в отличие, скажем, от современного технократического общества, в информационном подпространстве которого действует совсем иной принцип: "умеешь - добивайся сам, но и отвечать придется самому."

Не сумев реально подчинить себе "отечественную информатику", всевозможные государственники до хрипоты обсуждали доступные для России модели "цивилизованного рынка", делая политические оценки и обращая свои взоры то на Запад, то на Восток, летая за счет налогоплательщиков туда и сюда в поисках передового опыта, а тем временем, независимо от всей этой возни, складывался и рос российский информационный рынок. Фактически, можно считать, что он вырос и окреп самостоятельно, без какой-либо государственной поддержки (многие считают, что именно благодаря ее отсутствию). По отдельным оценкам общий объем только рынка компьютеров в России превышает сегодня 2,5 млрд. долл. На этом рынке сложились устойчивый спрос и профессиональные предложения, разветвленные региональные каналы сбыта и сервис. Даже иностранные инвестиции, условия привлечения которых столь яростно обсуждались в различных руководящих кабинетах как СССР, так и России, привлекались как-то без особого напряжения и шума, без звонких официальных постановлений, а лишь благодаря интеллекту и усилиям руководителей российских компьютерных компаний. Информационный рынок, развиваясь независимо от официальной политики, явно при этом процветал, тогда как большинство государственных программ глобальной информатизации России неслышно сгинули, а поддерживающие их госорганизации распались (судьба Роскоминформа).

По существу, распространение в России информационных технологий принесло с собой изменения, масштабы которых не уступают событиям начала 90-х гг. Разница лишь в том, что информационная волна наступала планомерно и не сопровождалась политической экзальтацией. И дело не только в том, что программа Excel понемногу вытеснила бухгалтерский калькулятор, а бумагу и авторучку заменил Word. Информационные технологии принесли с собой две вещи, не свойственные нашему обществу - реальную свободу и реальные стандарты. Одно это вызвало бурю эмоций у наиболее консервативной части властных структур и вообще у людей, которые воспринимают компьютер как нечто чужеродное, "не наше". Неожиданно у государственных чиновников возникло острое беспокойство по поводу нравственности российских подростков - а вдруг скачают из сети какую-нибудь "порнуху"?

Грустно, что подобные доводы нередко можно услышать и в компьютерном мире России. На прошедшем в марте нынешнего года российском Internet-форуме довольно большое число участников с ностальгией вздыхали по государственному регулированию в области Сети. Эти бывшие скромные советские технари - сегодня, впрочем, вполне благополучные господа - договорились до того, что настойчиво предлагали контролировать контент. Возможно, здесь опять проявляется извечная тяга российской интеллигенции к начальственному поводырю. Забыли, видимо, господа, как тайком почитывали Солженицына и Булгакова. Интересно, почему именно в нашем - отнюдь не самом пуританском - государстве столь рьяно взялись за чистоту и непорочность информационной среды. Ведь и компьютеров-то у нас не так уж много по сравнению с другими странами. По прогнозам в России к 2000 г. на каждые сто человек будет приходиться всего 5 компьютеров (для сравнения в США на каждые сто человек приходится 56 компьютеров, а в среднем по Европе - 45).

Что же касается Internet, пугающего некоторых начальников бесконтрольностью информационных потоков, то и тут мы далеко не лидеры, даже по темпам роста. Согласно совсем недавнему исследованию состояния и динамики развития Сети в Европе, проведенному журналом Business Central Europe (февраль 1998 г.), в России сегодня около 600 тыс. пользователей Internet, тогда как в Польше их 700 тыс., а в Эстонии - примерно 110 тысяч. По темпам роста Россию заметно обгоняет, например, Словения, а по числу хостов на миллион жителей Россия пока пребывает в замыкающей пятерке, наряду с Болгарией, Румынией, Югославией и Украиной. Электронной коммерции в России пока практически нет - за исключением каких-то единичных случаев в Москве и, возможно, Санкт-Петербурге, да и в этих столичных городах на нее смотрят как на какую-то экзотику. Ведь и простая кредитная карточка в России все еще в диковинку (тогда как в Венгрии, например, не менее одной кредитной карты на пять жителей). В области телефонии и вообще связи отечественные достижения тоже пока не блестящи. На душу населения приходится всего 0.18 телефона (в Швеции 0.62). По прогнозам американских аналитиков к 2005 г. не менее 50% информации будет связано с компьютерами, 24% - это неинтегрированные средства коммуникации: телефоны, телеграф, радио, телевидение, а 26% останутся за традиционными носителями информации - газетами, журналами, видео-дисками и т.д. И почему-то американское общество не пугает такая перспектива.

Мы-то чего боимся? Прежде всего, информация стала менять привычную структуру управления. Ведь как было раньше: ты начальник - я дурак. Я начальник - ты дурак. Место красит человека. В информационной среде, напротив, не существует пожизненно закрепленного места и ассоциированного с ним социального престижа. Если ранее предполагалось, что начальник вникает во все, что делает подчиненный, обладая, соответственно, достаточным опытом, чтобы хотя бы поверхностно разбираться в предметной области, то в информационной среде каждый из сотрудников обладает специфическими, лишь ему присущими функциями и знаниями или, как теперь говорится, added value. Например, президент IBM Лу Герстнер, пришедшей из Federal Express и спасший IBM от разорения, вряд ли имел инженерные познания в области мэйнфреймов или электронной техники.

Технологическая среда разрушает незыблемость иерархии, создавая на ее месте более гибкую и свободную командную структуру. Вместе с тем постепенно стирается и принцип корпоративной лояльности. Еще совсем недавно люди приходили на работу, чтобы досидеть в стенах родного учреждения до пенсии. Попытаешься уйти в другое место - летун, ненадежный человек. С распространением информационных технологий феодальная зависимость от нанимателя наконец сменилась "свободным трудом свободных людей". Захотел, скажем, научный сотрудник, пусть даже самый мелкий, отправить свой нетленный труд в иностранное издательство или даже в MIT - и не нужно с трепетом бегать собирать серию подписей: завлаба, экспертной комиссии, замдиректора "по режиму", директора института, (каждый еще подумает, стоит ли пускать выскочку или пусть сидит себе скромно в уголке). Информационные технологии дарят квалифицированным специалистам свободу, избавляя от подобного произвола.

Вот, скажем, государство постоянно печется о социальной занятости населения, до изнеможения борясь с безработицей. Задача достойная и гуманная. Только, вот, не всегда получается, как говорится, "пока не идет". И шахтеры бастуют без зарплаты, и ученые мозги утекают за рубеж. Но оказывается, что проблемы эти можно решать и без крупномасштабных , а, следовательно, дорогих федеральных программ. Что если попробовать самим? Вот, например, создали молодые инженеры из нескольких технических вузов страничку в WWW и предлагают всему миру свою квалификацию и услуги. По контрасту, вспомним унизительные дискуссии в отделах кадров, где равнодушные и, как правило, некомпетентные люди начинают задавать вопросы типа: " А почему вы решили идти именно к нам? А чем вы лучше других?". Компьютеры превращают поиск работы в более личный, можно сказать, интимный процесс, без участия посредников. Так, разработанная SNI информационно-поисковая система SCOOL дает возможность ищущим работу самостоятельно получать справки и предоставлять сведения о себе через аудиовизуальную систему с индивидуальным доступом к международной бирже труда. Информационные киоски стоят в Германии на каждом углу - подходи и нанимайся! И не надо платить армии чиновников. Не удивительно, что пособия по безработице, в результате, оказываются не ниже среднестатистической заработной платы.

Отсутствие навыков работы в новой информационной среде резко ограничивает возможности выбора и квалификации человека, а в итоге приведет к тому, что он не будет соответствовать профессиональным критериям будущего. С этой точки зрения перспективы российской правящей элиты могут оказаться далеко не блестящими. По результатам проведенного в 1997 г. издательским домом "Открытые системы" экспертного опроса под названием "Воздействие информационных технологий на политику, экономику, науку и культуру" были опрошены 100 влиятельных в этих областях людей. При этом 80% опрошенных высказали крайне настороженное отношение к информационным технологиям.

Весьма характерна первая реакция на вопрос: "Какое воздействие, на Ваш взгляд, оказывают компьютерные технологии на область Вашей деятельности?". В целом ее можно описать как испуганный всплеск рук, сопровождающийся возгласом: "Я в этом ничего не понимаю!" - 75% руководителей подразделений считают, что компьютеры - это что-то, что не имеет к ним отношения, "не их вопрос". Вот, например, металлы - это понятно (особенно если они редкоземельные). Это конкретно и зримо и, главное, понятно. Весьма невысокой оказалась и потребность в углублении своих навыков общения с компьютерами - 68% опрошенных ответили, что не намерены в будущем углублять свои познания в этой области.

Итак, результаты опроса показали, что многие руководители имеют довольно смутное представление о таких вещах, как информационная среда, а следовательно, о тех новых методах управления, которые она диктует. Вот и возникает компьютерная фобия! И все же самая главная причина отторжения новых технологий кроется не в невежестве, а в смутном осознании того, что компьютеры резко ограничивают волю "красных директоров" из бывших государственных управленцев. Например, внедрение информационных технологий в производство или в аппарат управления, или просто на склад превращает многие важные процессы в автоматические функции системы, а следовательно, исключает субъективный произвол. Одно из, пожалуй, самых ярких и значимых последствий возникновения цивилизованного рынка информационных технологий, которое общество могло бы ощутить на себе довольно быстро - это удешевление государства за счет сокращения его аппарата, а следовательно и коррупции. В США, например, только за счет внедрения информационных технологий за период с 1995 - 2000 гг. предполагается сэкономить 14 млрд. долл. Для США, в принципе, сумма не очень большая, но для России вполне существенная.

В самом деле, компьютерным системам оказываются подвластны многие важные процессы: производство, финансирование, документооборот и т.д. Скажем, каких то несколько лет тому назад одним из святая святых Центробанка считалась некая комната за семью замками, где хранились платежные документы, полученные со всех городов тогдашнего СССР. "Платежки" грудой валялись в огромных корзинах, и страшно было представить, что вдруг кто-то откроет форточку и устроит сквозняк. Летите по ветру народные денежки! А ведь как легко было это сделать. Не надо и форточку открывать. Стоило только милой девушке случайно обронить бумажку или взять ее не сверху, а снизу. При таких обстоятельствах вздохи по поводу бюджетного дефицита или банковских махинаций типа фальшивых авизо перестают удивлять. Автоматизация же создает жесткую инфраструктуру, при которой большая часть рабочих процессов становится безличной, перестает зависеть от недоброжелательных чиновников. Вместо множества плановых, финансовых , кадровых и т.п. отделов в конце концов потребуется несколько системных инженеров, которые и будут следить за бесперебойностью процессов управления. Разумеется, можно возразить, что все системы уязвимы, что компьютерные сети взламывают и т.д. Но, право же, придется согласиться, что для взлома информационной системы необходим изрядный профессиональный опыт, да и интеллект. Умный еще не раз подумает, стоит ли ему этим заниматься (тем более, что каждая система фиксирует взлом), ну а глупый вряд ли справится с такой задачей. В любом случае изъять руководящий циркуляр куда проще.

Использование одних и тех же информационных систем в управлении разными социальными или производственными механизмами приводит к единым методам ведения бизнеса, финансов, учета, делопроизводства и управления, и в итоге - к универсальной общественной модели. В самом деле, уж если кто и установил на своем предприятии информационную систему, скажем SAP/R3, то уж изволь действовать по ее принципам: единые стандарты на программное обеспечение, протоколы передачи данных по сети и т.д. Иначе ничего не получится.

Ну, например, почему европейские страны пришли к идеи единой евровалюты? Да потому что все финансовые процессы работают по одним и тем же принципам, а по сути, подчиняются единым стандартам обслуживающих их информационные системы. Компьютерная система бухучета одинаково работает во Франции и в Португалии. Зачем же, в таком случае, плодить по всей Европе одинаковые дублирующие друг друга структуры? Ведь это же дорого обойдется налогоплательщикам.

В России, видимо, налогоплательщик всегда был при деньгах, а потому готов был содержать собственный Госстандарт с многочисленными этажами чиновников. Ну, в крайнем случае, уберем кое у кого охрану или сократим автомобильный парк. Опять-таки зримо и понятно. Конечно, объявить кибернетику лженаукой уже невозможно. Но можно побороться с бездушной компьютерной стандартизацией с помощью пресловутой "российской специфики". Недавно мне пришлось выслушать доклад специалиста по библиотечным системам. "Ни одна, - говорит специалист, - западная программа не сможет работать с нашими российскими библиотеками. Специфика у нас своя!" Непонятно, что имелось в виду: то ли книги у нас без авторов и названий, то ли формат не тот?

Честно говоря, каждый раз, когда слышишь о "российской специфике", думаешь о некомпетентности или воровстве! Например, какая западная программа бухучета предполагает такую функцию как "черный нал"? А это как раз наша "российская специфика". Иногда "специфика" варьируется с тезисом о "поддержке отечественного производителя". Задушат западные компьютеры нежного отечественного производителя, как загубили "Волги"эти антикварные реликты советского автомобилестроения - безжалостные "Форды", "Мерседесы" и "Рено". На одном из заседаний Государственной Думы ораторы в пароксизмах патриотизма призывали "ограничить ввоз зарубежной техники", "разорвать зависимость от Запада" и начать выпуск своих родных микропроцессоров - очевидно, "cамых больших микропроцессоров в мире" Вот и получается, что и железные дороги у нас проложены по своей колее, и специалистов по российскому бухучету во всем мире, кроме России, не сыщешь, и книги в библиотеках должны гнить, потому что "специфика".

Правда, с деньгами, с валютой еще можно разобраться. Хоть белорусский зайчик еще не прыгает по российским полям, зато зеленый доллар разгуливает вовсю. Но почему Франция готова объединиться с Германией, невзирая на Эльзас и Лотарингию, а Россия и Белоруссия, несмотря на славянское братство и долгую историю законного сожительства, не очень-то стремятся броситься друг другу в объятия. Правда, политики что-то подписали, а вот народ классически безмолвствует - опять не спросили. А спросили бы - ответ был бы высказан не по-французски. Но почему привыкшим к "Бордо" и "Перно" Жану или Жаку легче договориться с любителем "Кельша" или "Пилса" Гансом, чем русскому с белоруссом? Да потому, что на заводах "Рено" и "Фольксваген" работает одна и та же информационная система, которая и производством заведует, и финансами, и складами, а, заодно и кадрами. Так, что не требуется многочисленных заведующих отделами и подотделами со своими привычками и видением. У всех одинаковые методы делопроизводства, одинаковая системы управления. Так что, если Коль с Шираком не договорятся - вряд ли это что-либо изменит в жизни каждого отдельного обывателя из Франции или Германии. Другое дело в России. У нас пока все свое, и ВАЗ работает (или не работает) по-своему, опять же специфика у нас своя, а потому и в Европейском доме для нас пока места нет.

Предвидим сразу же возмущенные возгласы: Боже, какой ужас, какое однообразие! Россию "аршином общим не измерить"! Не хотим быть как все, хотим нести свой собственный крест и историческую миссию! Ну, что ж, но стоит предупредить: за все приходится платить и за своеобразие тоже. Только в результате получится, что миссию будут нести одни (чиновники), а крест совсем другие, те, которые за все это удовольствие будут платить обычные российские граждане. Боязно путешествовать по мировой супермагистрали? Плетитесь по родной проселочной, размокшей и с ухабами.

Компания "Сименс Никсдорф", Москва (095)252-1229