Первому поколению российских
электронных коммерсантов, работающих
вдали от современных инфраструктур,
с глубочайшим уважением посвящается.

Не факт, что «электронной» коммерция становится и после первой продажи, осуществленной посредством Интернета, и даже после того, как доля таких продаж достигнет магической цифры в 50%.

Главные отрасли «е-коммерции»

Электронная коммерция — это не про электронику, не про Интернет и даже не совсем про коммерцию, по крайней мере в том смысле, как ее обычно понимают. Бизнес-процессы во все возрастающей степени склонны пересекать рубежи отдельных юридических лиц; более того, они обнаруживают тенденцию трансцендировать и грань между собственно «производством» и «потреблением». Компьютеры и телекоммуникации играют в этих процессах роль инфраструктуры, делающей их возможными и коммерчески оправданными (тем, что называется enabling technologies), — спасибо компьютерщикам и связистам за создание такой инфраструктуры, пусть и впредь развивают ее.

Но глядя на пионерские (и в этом смысле обреченные на успех) эксперименты с розничной электронной торговлей и анализируя исчезающе тонкие нюансы, которые переход от проприетарных к публичным сетевым технологиям привносит в межфирменные (business-to-business) отношения, большинство аналитиков, так сказать, хлопают ушами. Они просто не поняли, что самыми важными отраслями «электронной коммерции» являются торговля рабочей силой и торговля капиталом.

Это ровно те две «отрасли», которые мы меньше всего склонны относить к «коммерции». Ведь и в обыденной жизни продажа рабочей силы («хождение» на работу) и инвестиции воспринимаются по-другому, совсем не так, как покупка товаров или даже услуг. Мы соглашаемся с тем, что отношения найма и инвестиционные отношения регулируются иными актами, нежели торговый кодекс. Тем не менее в основе своей это коммерческие отношения, которые предполагают заключение и исполнение сделки.

Почему это важно? Приведу пример.

Одной из моих «работ» является исполнение функций редактора в журнале «Компьютерра». Наша редакция — «виртуальная», основная масса материалов готовится сотрудниками дома (или где придется; мне в последнее время часто случается работать с текстами в поезде или самолете). Средний москвич на одну только дорогу из дома в офис и обратно тратит около тысячи часов в год, цену которым я хорошо знаю, и могу считать отсутствие этих затрат своей чистой экономией.

Не говоря уж о том, что у меня есть возможность жить вообще за пределами Москвы и даже вести «кочевой» образ жизни. То есть я не привязан к «присутственным часам», что меняет самое качество жизни, а такое изменение даже трудно оценить количественно.

Если перестать думать об отношениях найма как о «хождении на работу» и начать рассматривать себя как поставщика некоторых услуг (производство журналистского контента, в частности), то мне придется зафиксировать одну простую и важную вещь: оказывается, благодаря дешевизне и общедоступности компьютеров и Интернета я получил доступ к рынку этих услуг, не ограниченному местом моего проживания.

И это способно радикально изменить мой образ жизни, образ мыслей, само отношение к себе (своим навыкам и умениям) как к коммерческому ресурсу. Ну какая разница, согласитесь, пользуюсь ли я услугами розничных торговцев в Интернете или совмещаю утреннюю пробежку с шоппингом? Даже когда инфраструктура в России разовьется до такого уровня, что все покупки можно будет делать из дома через Сеть (как уже принято во многих странах), это окажет на мой modus vivendi исчезающе малое влияние по сравнению с возможностью продавать на расстоянии свой труд или рабочую силу.

Более того, глобализация рынка рабочей силы может положить предел тому ограничению конкуренции на этом рынке, которое явно или неявно накладывается иммиграционными правилами. Во многих отраслях и для многих профессий (компьютерное программирование, администрирование и поддержка баз данных, журналистика) этот процесс уже пошел. Остановить его не представляется возможным, а значит, оплата интеллектуального труда во все большей степени будет зависеть от знаний, квалификации и опыта работника, а не от того, под чьей юрисдикцией ему посчастливилось или не посчастливилось родиться.

Примерно то же относится и к рынку капиталов. Сегодня половина сделок с ценными бумагами в США заключается через онлайновых брокеров, что уже оказывает воздействие на его технические параметры: как выясняется, прозрачное «брокерское самообслуживание» побуждает инвесторов более внимательно и ответственно относиться к своим портфелям. Кроме того, масса мелких инвесторов перестает быть «атомизированной» (и соответственно управляемой через СМИ), получая возможность общаться в реальном времени. Это означает серьезные, но в то же время и более сглаженные изменения в цене компаний. Рынок сейчас «держит» скачки и перепады, которые еще пять лет назад неминуемо привели бы его к кризису.

Я называю это «сверхтекучестью капитала». К разочарованию националистов и феодалов, такая сверхтекучесть (как и сверхмобильность рабочей силы) все меньше ограничивается рамками национальных юрисдикций.

Итак, «рубежный» двухтысячный год станет годом осознания сверхтекучести капитала и сверхмобильности рабочей силы, и в начале века к нему придется определить свое отношение всем субъектам деловых, политических и властных сфер.

Карикатурный портрет субъекта электронной коммерции — это микропредприятие, состоящее из одного человека, который зарабатывает деньги, оказывая услуги или продавая товары по электронным (цифровым) каналам, и по тем же каналам привлекает и инвестирует капитал. Тратит ли он «дельту» своих потребительских расходов, заказывая пиццу по Интернету либо же решая для разнообразия прогуляться до лавки пешком, повторюсь, не так уж и важно.

Третьим по значимости пунктом после торговли рабочей силой (teleworking) и капиталами (teleinvesting) идет «торговля» неосязаемыми ценностями — теми, которые могут обращаться в цифровом виде.

Слово «торговля» не случайно поставлено здесь в кавычки. Интереснейшим процессом, происходящим на наших глазах, является эрозия так называемых «придуманных рынков» (invented markets), построенных вокруг понятия «интеллектуальной собственности».

Рынок — торги и торговля — является, вообще говоря, эффективным средством обращения с редкими ресурсами, и экономика как наука долгое время имела дело лишь с редкими ценностями. Если некоторая ценность может существовать и обращаться в цифровой форме, она утрачивает свою природу редкого ресурса: число одновременно пользующихся ею (ее копиями) лиц ограничивается лишь возможностями технической инфраструктуры, которые растут по закону Мура, чуть ли не удваиваясь ежегодно.

Долгое время экономисты — и теоретики, и практические организаторы, рассматривающие экономическую науку как основу управленческих технологий, — были склонны не приводить свои знания в соответствие с расширившейся практикой, а саму практику загонять в узкие рамки существующих знаний, искусственно ограничивая обращение ресурсов, уже не являющихся редкими по своей природе.

Циники, правда, утверждают, что всяческого рода патенты и имущественные авторские права берут начало от феодальных привилегий и прерогатив (отсюда — «информационный феодализм») темных времен и отнюдь не имеют благородного рыночно-либерального происхождения, но справедливости ради замечу, что некоторое время это работало.

Сейчас «придуманные рынки» работать перестают. Все, что может копироваться, копируется контрафактно. Блокировать контрафактное копирование «информационные феодалы» могут, по сути, лишь с помощью мониторинга и рейдов, которые, в отличие от того, с чем они борются, требуют редких ресурсов. Исход этой борьбы предсказать нетрудно.

Попытки же «защитить от копирования» цифровые ресурсы являются заведомым шарлатанством: опыт показывает, что сломать «систему защиты», будь то аппаратный ключ к программному обеспечению, «цифровые водяные знаки» или «шифрование» контента, обойдется в гораздо меньшую сумму, чем та, за которую «информационным феодалам» эту «защиту» продали.

Соответственно, чтобы сохранить материальную заинтересованность творца, нужно решить задачу построения рынков вокруг некоммерчески обращающихся ресурсов. Всем известно про эксперименты с попытками зарабатывать деньги на бесплатно распространяемом программном обеспечении, на свободно копируемом контенте (от онлайновых версий периодических изданий и книг до звуковых и видеотреков).

Но за этой задачей стоит, повторюсь еще раз, глубокая теоретическая проблема, заключающаяся в том, что мы не знаем, как обращаться с изобилием. Все, что сегодня нам под силу, — лишь более или менее жестко увязывать изобильный ресурс с редким: допустим, свободно распространяемый текст с вкрапленной в него рекламой, позволяющей продать такой редкий ресурс, как внимание посетителя сайта, рекламодателю, либо свободно распространяемый софт с платной технической поддержкой.

Понятно, что это паллиатив: и рекламу можно фильтровать, и коммерческую поддержку замещать взаимоконсультированием группы пользователей. Так что проблема остается по большому счету не решенной ни теоретически, ни практически.

Реинжиниринг традиционных коммерческих практик

А помимо этого есть проблематика «электронной коммерции» в розничной торговле и межфирменных отношениях. Она важна и безумно интересна, но далеко не в той степени, как все перечисленное выше. И в ней меньше радикальной новизны.

В Штатах, например, уже сегодня через заказы на Web продается примерно столько же книжек и компакт-дисков, сколько через обычные шопы. Конечно, если мы будем сравнивать какую-нибудь онлайновую лавку (типа пресловутой Amazon.com) с большим «физическим» магазином, где предлагаются те же книги, компакт-диски и прочие вещи, то увидим значительную разницу во всем: в общем и финансовом менеджменте предприятия, логистике, маркетинговых приемах, постпродажной коммуникации с клиентами и поставщиками.

Однако если сравнить онлайновый магазин, допустим, с фирмой, торгующей по каталогам (обычным, рассылаемым «улиточной» почтой или раздаваемым на улице), эта разница будет намного меньше — она окажется скорее количественной, чем качественной.

Фактически мы имеем дело с континуумом технологий розничной торговли: от лавки с хозяином — единственным продавцом к магазину с несколькими продавцами и кассирами, далее к супермаркету с цепочкой самообслуживания, затем к службе рассылки по каталогам и, наконец, к службе электронной розничной торговли.

Здесь нет жестких противопоставлений — просто работает логика автоматизации и технологизации внутрифирменных отношений, и «электронная коммерция» лишь доводит ее до предела, забрасывая «торгового агента» в виде Web-страницы прямо к нам домой (в самом начале я уже говорил о стирании грани между пространствами производства и потребления).

То же самое относится и к сектору business-to-business. Если такие управленческие практики, как учет и планирование, автоматизированы в фирмах А и Б, все, что остается сделать, — это сцепить потоки данных. «Электронное ведение бизнеса» гораздо старше, чем «электронная коммерция»; достаточно упомянуть о работе соответствующих комитетов в Организации Объединенных Наций по торговому праву (UNCITRAL), которые занимаются стандартизацией этих технологий и их правовым обеспечением десятилетиями.

Другое дело, что распространение Интернета дает процессу их развития новый толчок, отчасти меняющий направление этого развития, а также радикально снижает стоимость соответствующих решений, которые становятся доступными не только крупным корпорациям, но и среднему и малому бизнесу — вплоть до индивидуальных предпринимателей.

Однако и здесь разумнее говорить об «электронной коммерции» как об очередном и логичном этапе в развитии деловой инфраструктуры, а не как о новом факторе, радикально меняющем базовые бизнес-практики.

И в розничной, и в «оптовой» коммерческих практиках «электронная коммерция» (в виде набора новых технологий) служит скорее поводом для реинжиниринга сложившихся практик, чем для их смены.

* * *

Все вышеперечисленное определяет мои инвестиционные приоритеты: во что я буду вкладывать деньги, усилия, а может быть, и душу в следующем году.

Что это значит для России? Ровным счетом ничего. В постиндустриальное информационное хозяйство отсюда разумнее не «прорываться», а «просачиваться»: поодиночке и небольшими группами. Возможно, через некоторое время те, кому это удастся, накопят достаточные ресурсы, чтобы купить себе «кусочек» правительства или «кусочек» территории. Я не берусь сейчас обсуждать сроки и формы, в которых это будет происходить.