Сергей Груздев: «Использование средств обеспечения безопасности должно стать комфортным, прозрачным, почти незаметным»

Двадцатилетний жизненный путь «Аладдин Р.Д.» не вполне обычен. Компания начинала работу в качестве партнера международного вендора и получила известность благодаря ключам для защиты лицензионного ПО. Сейчас это один из наиболее известных участников отечественного рынка информационной безопасности, решения которого, токены, смарт-карты, программные системы, используются совместно с решениями многих ИТ-поставщиков. Тесное взаимодействие с партнерами в рамках технологических и бизнес-альянсов дает компании широкое видение положения в индустрии. Ее глава, Сергей Груздев, рассказывает о собственном опыте «жизни под санкциями», возможных путях развития рынка.

— Информационную безопасность традиционно считают одним из самых благополучных сегментов ИТ-рынка, это так?

Чудес не бывает. На сегмент информационной безопасности традиционно приходится примерно 4–6% всего рынка ИТ. И если ИТ-бюджет режут, то обычно делают это по всем статьям. А так как вложения в безопасность видимых денег не приносят, она рискует пострадать больше среднего.

Поддержку рынку могло бы оказать государство, оно в последнее время активно, принят пакет законов — об электронной подписи, о защите персональных данных. Однако поскольку его шаги не всегда последовательны, как в вопросе с персональными данными, то многие занимают выжидательную позицию. И когда регулятор начинает предписывать, как надо менять системы безопасности, многие пытаются выполнять требования лишь на бумаге. Можно сказать — строят свою защиту как защиту от действий регулятора.

— Но все же государство подталкивает рынок безопасности?

Я бы не сказал, что государство является главным драйвером рынка, но одним из драйверов — безусловно. Задача регулятора — формулировать правила игры, заставлять играть по правилам или обеспечивать определенные условия. Так или иначе, работа идет, активность видна и оказывает влияние на рынок. Другое дело, что у нас и законодательство отстает от развития технологий. Это нормально, много где отстают, но у нас считают, что нужно шишки самим набить и только потом обратиться к мировому опыту.

И тем не менее в целом состояние сегмента информационной безопасности удается держать на достаточно приличном уровне, потому что больше половины того, что используется в нашей стране в области безопасности, все-таки российское.

— За счет чего развиваться в таких условиях?

Мы выбрали несколько направлений, которые нам интересны и на которых можно делать прорыв. На уже существующих, зрелых рынках можно вырасти лишь на 10–15%, а не в разы. Поэтому мы решили посмотреть на консьюмерский рынок.

В частности, была идея по созданию универсальной электронной карты. С «Ростелекомом» сделали проект платежной карты «Электронное правительство» с усиленной квалифицированной электронной подписью «на борту», оформив которую клиент банка мог дистанционно получить различные услуги на портале госуслуг.

Потом возникла идея «дотянуться» до массового пользователя через смартфон, попробовав превратить его в аппаратный токен, который можно использовать для идентификации.

— Бизнес в этой области уже стал заметным?

Нет. Это новый продукт на новом рынке, и мы очень сильно зависим от операторов сотовой связи и от того, есть ли у операторов стимулы к новациям и есть ли на них спрос, который, как известно, рождает предложение.

— Но можно создать спрос, как Apple в области планшетов…

Джобс создал новый рынок. Ведь он не технологию даже изобрел, он привил нам новое видение того, каким должен быть компьютер, и создал новую культуру потребления контента.

— Так можно ли создать новую культуру «потребления безопасности»?

Надо попробовать. Прежде я всегда утверждал, что безопасность не бывает удобной. А два года назад поставил своей команде обратную задачу: использование средств обеспечения безопасности должно быть комфортным, прозрачным, почти незаметным. Потому что, если на корпоративном рынке людей можно принудить чем-то пользоваться, то массовый голосует ногами и рублем. И если чем-то будет неудобно пользоваться — никто пользоваться этим не будет.

Поэтому мы и создали технологию, в рамках которой телефон станет универсальным интеллектуальным токеном. Его можно будет использоваться для безопасного доступа в облачные сервисы, корпоративные сайты, порталы, к личным ресурсам, при банковских транзакциях, подписании договоров.

— Объявленный курс на импортозамещение как-то сказывается на вашем бизнесе?

По щелчку пальцами или даже за один год невозможно обеспечить замену продуктов и технологий в том объеме, который необходим. Это долгая, кропотливая работа. Даже на создание настольной операционной системы, о которой много говорят, по оценкам, уйдет лет пять. На серьезные разработки корпоративного уровня — намного больше.

Надо осознавать поэтапность этого процесса. Сначала необходимо обеспечить защиту от санкций, от отключения поддержки, от взлома и т. д. А уже дальше — создавать продукты, в той или иной мере выполняющие функции западных аналогов.

«Аладдин», как мы надеемся, уже сейчас готов помочь нашей экономике решить задачи первого этапа. Для нас ситуация, в которую попала страна, знакома. Мы долгое время работали с израильской Aladdin Knowledge Systems, делали продукты на базе их разработок, адаптировали продукты для российского рынка, были тем, что называется «дистрибьютор с добавленной стоимостью». Около пяти лет назад израильская компания была продана американцам. И фактически то, что сейчас происходит с российской экономикой по части отсечения от технологий, мы прошли пять лет назад. Мы из произошедшего сделали свои выводы.

В частности, мы поняли, что, когда твоего вендора продают, тебе приходится плохо. И диверсифицировались. Теперь наши продукты основываются на чипах и технологиях производителей из разных стран. Это несколько дороже, зато надежнее. И мы можем брать лучшее от каждого из технологических партнеров.

Требовать быстрого перехода на чисто отечественные технологии бессмысленно. Это гарантия отставания на пять-семь лет от лидеров отрасли. А мы сейчас многих на три-четыре года опережаем.

— Но если нам не будут продавать технологии, то не будут, скорее всего, покупать и наши…

У нас лет десять назад была идея пойти завоевывать Запад. Выяснилось, что нас там не ждут, входной билет на тамошний рынок очень дорог, есть боязнь русских хакеров и закладок от «кей-джи-би». Набили шишек, а еще уяснили, что бизнес надо делать на растущих рынках. В те времена мы увеличивали оборот каждый год на 40–60%, разве такой рост на Западе мы получим?

Сейчас, когда рубль упал в два раза, наши продукты, даже с большой долларовой составляющей, стали более конкурентоспособными. Так что мы собираемся предпринять попытку и территориальной диверсификации. В прошлом году мы в Казахстане начали работать, в этом году — собираемся еще и в Белоруссии.

— А где рынки растут быстро сейчас?

Наши технологии готовы использовать не те, кто любит Россию, а те, кто не доверяет Америке. Ну и в целом там, где готовы рассматривать альтернативы, возникают возможности для нас. У российских компаний есть истории успеха и в Европе, и в США, они преодолевают недоверие, получают необходимые сертификаты и т. д.

Так что мы пока присматриваемся к рынкам, возможным партнерам, потому что если работать только на падающем российском рынке, то встанет задача выживания, а не развития. А нам нужно развитие, нужен рост.