.jpg) |
| АЛЕКСЕЙ АНАНЬИН полагает, что без создания правильной инфраструктуры цифрового производства любые инвестиции в современное оборудование будут «закопаны» |
В докладе «О мерах по развитию отрасли ИТ в Российской Федерации», представленном в конце 2012 года Ассоциацией предприятий компьютерных и информационных технологий, было отмечено, что затраты на ИТ в нашей стране по-прежнему относительно невелики. И это при том, что только внедрение новых решений в состоянии поднять производительность труда, что особенно актуально в условиях демографического кризиса. Одним из отстающих секторов является промышленность. О том, как можно поправить положение, Computerworld Россия беседует с Алексеем Ананьиным, президентом консалтинговой группы «Борлас», участником рабочей группы правления АП КИТ по продвижению во властные структуры концепции цифрового производства.
Какое место сейчас российская промышленность занимает в ряду потребителей информационных технологий?
По данным АП КИТ и McKinsey, приведенным в докладе, производственные предприятия без учета добывающих отраслей потратили на ИТ в 2011 году 1,9 млрд долл. При оценке рынка примерно в 21 млрд долл. (данные Минэкономразвития и Минкомсвязи) в общем объеме это составляет 8-9%. Впереди и телеком, и госсектор, и финансовые учреждения. Доля производственных предприятий в ВВП в том же документе оценивается в 11%; думаю, что на машиностроение приходится около половины из них.
Это вместе с ВПК?
Да. То есть очень мало. Но если посмотреть динамику от 2008 года до 2012-го, то видно, что потребление информационных технологий реальным сектором растет, но недостаточно быстро для того, чтобы экономика перестала быть по преимуществу сырьевой.
Владимир Путин неоднократно заявлял, что к 2020 году по объему ВВП Россия должна войти в пятерку ведущих экономик мира, и для решения этой задачи за предстоящее десятилетие придется удвоить производительность труда, а в ключевых отраслях экономики она должна вырасти в три-четыре раза.
За счет чего? Если смотреть на демографическую картину, то понятно, что только за счет интенсификации труда, повышения эффективности производственных процессов. А это невозможно без внедрения информационных технологий.
Примерно с весны 2011 года у руководителей государства в лексиконе появились раньше не встречавшиеся термины, такие как «цифровое производство», «управление жизненным циклом», «умный город» и т. д.
А в июле на форуме в Екатеринбурге премьер-министр Дмитрий Медведев произнес очень правильные четыре тезиса. (Речь идет о форуме «Иннопром 2012». — Прим. ред., см. «Власть, промышленность, ИТ», Computerworld Россия, 27 марта 2013.) Совершенно четко прозвучало то, что концепция цифрового производства должна быть положена в основу современного высокотехнологичного производства.
Надо сказать, термин «цифровое производство» сейчас довольно широко трактуется. Изначально под это определение попадали системы автоматизированного проектирования.
Потом в него стали включать системы управления жизненным циклом изделий.
Схожий термин, «цифровое месторождение», прижился, например, в нефтедобыче. Что в общем-то понятно, цифровое месторождение — это, по сути, то же самое цифровое производство, то есть оцифровка процессов геологоразведки, когда на базе цифровой модели месторождения ведутся проектные работы по добыче и т. д.
Да, надо определить, что имеется в виду. Внедрением систем ERP или CRM на предприятиях уже никого не удивить. Речь в данном случае идет о системах, специфических для производства?
Есть упрощенная трактовка: если конструктор делает чертеж не на бумаге, а сразу в «цифре», которая передается технологам и затем в производство, — это и есть цифровое производство. На самом деле необходимо, чтобы изделие существовало в некоем едином информационном пространстве от проектирования до ремонта и, наконец, утилизации.
Вообще говоря, управление жизненным циклом изделия (Product Lifecycle Management, PLM) — это не ИТ-система, это бизнес-подход. Или даже стратегия ведения бизнеса на основе системных решений. А цифровое производство — результат воплощения этой стратегии, позволяющий в разы снижать время и стоимость разработки и вывода на рынок новых продуктов.
Что мешает внедрению цифрового производства?
Серьезным тормозом долгое время являлась закрытость наших рынков. До сих пор есть отрасли, где не боятся конкуренции, поскольку понимают, что сюда долго еще никто не придет. Вступление в ВТО должно изменить эту ситуацию.
Сказывается, конечно, и недофинансирование промышленности, изношенность основных фондов. И в первую очередь предприятия стремятся осуществить замену оборудования, а потом уже думать о новых технологиях проектирования и автоматизации. Но закупать новое оборудование, оставляя все остальное по-старому, как минимум, не эффективно, а зачастую бессмысленно. Если процессы проектирования, производства, а затем выпуска в эксплуатацию, не говоря уже об отслеживании жизненного цикла изделия, не свести в единую систему, то установка нового оборудования ничего не даст.
Нужно менять принципиально подходы к разработке, проектированию, производству сложных технических систем, как это называлось в советские времена. Замена технологического оборудования — лишь один элемент, безусловно важный и ресурсоемкий.
Но без правильной инфраструктуры цифрового производства инвестиции в оборудование будут «закопаны». Оно будет простаивать или его возможности будут использоваться лишь частично — например, многокоординатные станки смогут работать лишь как простые двухкоординатные, ну или предприятие будет выпускать на новом оборудовании старую продукцию — на склад, так как она не обеспечена спросом.
Начать же нужно с того, чтобы существующие госстандарты и другие нормативные документы привести в соответствие с концепцией цифрового производства.
Это работа государства?
Да, в том числе и соответствующих государственных органов. Но, безусловно, в этом процессе должны принимать участие все заинтересованные стороны — и сами машиностроители, и представители ИТ-отрасли. ГОСТы, ЕСКД, ЕСТП и т. д. — все это у нас до сих пор действует, но соответствует идеологии прошлого века, даже не его конца, а 80-х годов. Положение меняется, даже военная приемка уходит от бумажного документооборота, но надо стимулировать этот процесс.
Вторая задача государства — создание финансовых условий, стимулирующих переход к цифровому производству. Да, конкурентоспособность — это важно, попробуй выйди на мировой рынок с каким-нибудь изделием без развитой системы послепродажного обслуживания, без соответствующим образом подготовленной эксплуатационной документации, без обучающих программ для эксплуатирующего и сервисного персонала, электронных инструкций, каталогов и т. д.
Конечно, встает вопрос — где взять средства на такую модернизацию производства? Государство далеко не все должно и может финансировать напрямую.
Поэтому АПКИТ предлагает сформировать перечень приоритетных технологий, внедрение которых должно стимулироваться, например, налоговыми послаблениями, льготным кредитованием или ускоренной амортизацией фондов.
Сейчас уже достаточно много делается в этом направлении, деньги вкладываются и в оборонную промышленность, и не только в оборонную. Важно, чтобы они правильно расходовались.
В промышленности, особенно в оборонной, довольно много примеров, когда до сих пор поддерживается и даже все еще продается за рубеж техника, разработанная несколько десятилетий назад. Что делать с ней?
С одной стороны, конечно, проведя оцифровку, внедрив современные подходы, можно получить выигрыш и в этой ситуации. Имеется достаточно много техники, выпущенной в 80 – 90-х годах, которую у нас купили наши тогдашние союзники, она эксплуатируется до сих пор, а значит, обслуживается, ремонтируется. И внедрив механизмы интегрированной логистической поддержки, можно сделать эти процессы гораздо более эффективными.
Но, как говорят представители компаний, которые этим бизнесом занимаются, если сейчас привести документацию и процессы к международным стандартам, то завтра же этот рынок у нас заберут китайцы или поляки.
Так что надо приводить поддержку в соответствии с требованиями времени. Но это скорее касается новых образцов, новой техники. А вот то, что касается старого, это палка о двух концах.
А что может предложить ИТ-отрасль? Есть у нас компании, имеющие конкурентоспособные продукты в области проектирования, поддержки жизненного цикла и т. д.?
Из отечественных компаний, разрабатывающих продукты в этой сфере, назову, пожалуй, компанию «Аскон». Также на этом рынке очень много локальных игроков с нишевыми продуктами, например специализированными САПР для отдельных отраслей.
Если говорить о «тяжелых» комплексных PLM-системах, то тут основные игроки западные. И при всем желании поддержать отечественных разработчиков, я считаю, все-таки неправильно давать приоритет конкретным продуктам и компаниям. Нужно говорить о продвижении классов решений, о приоритетных технологиях, выбор внутри которых должен быть свободным, экономически обоснованным.
Конечно, очень важно, чтобы все системы, независимо от производителя, интегрировались, могли работать как единое целое. Но практически у всех современных продуктов открытые интерфейсы, поэтому и больших проблем с интеграцией не возникает.
В какие суммы обойдется государству и самим предприятиям внедрение цифрового производства, каков будет эффект от этого внедрения?
Считать надо не стоимость внедрения, а совокупную стоимость владения в течение пяти-десяти лет. Для крупных предприятий это десятки миллионов долларов, для предприятий среднего масштаба — на порядок меньше. По стране в целом — сотни миллионов. Эффект же для промышленности, а значит, и для экономики может быть гораздо большим.
Что до эффекта, то недавно в рамках одного из конкурсов мы считали стоимость совокупного владения системой за десять лет. И получалось у нас приблизительно 1,5 млрд руб., то есть 50 млн долл. Итоговая же прибыль предприятия от внедрения системы, по нашим расчетам, должна составить минимум 50 млн долл. уже к третьему году эксплуатации системы. Государственная поддержка могла бы уменьшить сумму инвестиций в систему на 25-30%.
Есть еще один пример: независимая компания Mainstay Partners провела мониторинг итогов проекта по созданию корпоративной информационной системы на Магнитогорском металлургическом комбинате, в котором мы участвовали. По итогам семи лет они оценили бизнес-выгоды от ее использования металлургами более чем в 80 млн долл. Система окупила себя в разы.
В каких областях промышленности эффект от внедрения цифрового производства будет максимальным?
В космической отрасли, в авиационной, энергомашиностроении, атомной промышленности, в отдельных областях судостроения, машиностроения и станкостроения есть уникальные вещи, которые делают, например, только в России или, по крайней мере, в России делают очень хорошо.
Ну и, конечно, военная техника разного назначения — и для противовоздушной обороны, и бронетанковая, и, конечно, авиация. Эта техника востребована, но нужно и все связанное с ее производством и последующей эксплуатацией поднимать на современный уровень. Тогда она будет лучше продаваться, и страна будет получать серьезную экспортную выручку не только за счет нефти и газа.