Предмет ли для разногласий?

На фоне обсуждения проектов технопарков и создания венчурного фонда в прессе постоянно всплывает тема разногласий между Мининформсвязи и МЭРТ

О позиции своего ведомства рассказывает статс-секретарь, заместитель Министра экономического развития и торговли Российской Федерации Андрей Шаронов.

В чем с вашей точки зрения причины разногласий МЭРТ с Мининформсвязи по вопросам технопарков и венчурного фонда?

Давайте разделим эти две темы: технопарки и венчурные инновационные фонды. Мы считали, что прелесть технопарков в том, что там будут базироваться компании из разных отраслей, которые могли бы дополнять друг друга. Мы не исключаем, что там может быть какое-то ИТ-ядро, некий прообраз Кремниевой долины. Но нам показалось, что преимуществом неотраслевого подхода станет возможность создания некоего кластера, когда вокруг ИТ-компаний появятся партнеры и компании, которые потребляют их продукты. Прежде всего, это инжиниринговые компании, которые базируют свои разработки на использовании программных решений и продуктов. То есть возникает такое объединение предприятий различного уровня, которые способны создать большую добавленную стоимость, чем компании одной узкой отрасли. Это была наша главная идея — создание не отраслевых, а универсальных технопарков.

Андрей Шаронов: «Государство должно очень осторожно и ограниченно участвовать в венчурном инновационном бизнесе. Одно из ограничений в том, что государство никогда лично не должно участвовать в отборе проектов, потому что это — прямой путь к коррупции»

Вторая тема — это венчурные инновационные фонды. И здесь мы, прежде всего, исходили из того же принципа универсальности, что нужно работать с фондами, которые стимулируют инновационные разработки в любой сфере, не обязательно только в области ИТ.

Наша позиция состоит в том, что государство должно создать так называемый фонд фондов, который бы порождал и финансировал собственно венчурные фонды, а те, в свою очередь, финансировали бы венчурные проекты через работу управляющей компании. Схема, при которой государственный фонд напрямую финансирует проекты, — это коррупционная схема. Государство не должно этого делать.

Даже если мы абстрагируемся от этого «маточного» фонда фондов и перейдем на следующий уровень — уровень возникновения собственно инновационных венчурных фондов, которые будут искать проекты, — то третье, на чем мы настаиваем, это обязательный контроль частного инвестора. То есть частный инвестор должен превалировать в этом фонде с точки зрения объема капитала и голосов в управлении. И роль государства в этом вопросе должна быть не активной, а реактивной, государство должно реагировать на наличие такой инициативы. Вот для чего, в сущности, нужен такой «маточный» фонд. Когда есть частный инвестор — венчурный капиталист, который готов вложиться в инновационные разработки, когда мы понимаем, что его принципы по отбору управляющей компании устраивают государство, потому что не он и не мы будем управлять, решение по выделению средств в таких случаях должно приниматься автоматически, а не через долгую процедуру ведомственных согласований. Иначе в чем смысл венчурного инвестирования? Мы эти деньги аккумулируем, а управлять ими будет независимая управляющая компания, которая и будет искать венчурные бизнесы.

А кто в вашем понимании мог бы стать объектом или предметом финансирования из средств создаваемого венчурного фонда?

Вот в этом как раз кроется еще одно различие, к пониманию которого я сам только недавно пришел при более пристальном изучении природы венчурного бизнеса. Мы с коллегами из других ведомств говорим о поддержке компаний, находящихся на самых разных стадиях своего жизненного цикла.

А например, Мининформсвязи пропагандирует прямые инвестиции в уже существующие и вполне успешные бизнесы, когда есть компания, есть доказанная идея, когда можно посчитать параметры бизнес-проекта и они достаточно оптимистичны, гарантируют высокую норму доходности, короткий срок окупаемости проекта. Под такие компании легче получить кредит или формы поддержки. Уровень риска при этом значительно ниже, чем в случае, когда к вам приходит человек, который объясняет идею на пальцах, у которого нет компании, нет предмета залога, нет кредитной истории и надо рискнуть дать ему деньги на старт для того, чтобы потом, может быть, он вырос до той стадии, о которой мы говорили чуть выше.

Когда же идея уже оформлена в бизнес-проект, подтверждена ее жизненность, тогда всем, даже тем инвестиционным банкам, которые в его сторону раньше и смотреть не стали бы, будет интересно с ним работать, вкладывать в эту компанию средства. Это еще одно различие в организации венчурного инновационного финансирования.

Государство должно очень осторожно и ограниченно участвовать в венчурном инновационном бизнесе. Одно из ограничений в том, что государство никогда лично не должно участвовать в отборе проектов, потому что это — прямой путь к коррупции. Второе ограничение состоит в том, что государство должно идти на ту стадию поддержки, которая не очень интересна традиционным кредитным институтам. Если это уже интересно, то нечего там делать государству, там и так все сладится без него. Идти нужно туда, где риск очень высок, где еще не интересно бизнесу и миссия государства в этом случае — компенсировать недостатки рынка.

Тем не менее несмотря на эти разногласия, министр экономического развития и торговли РФ Герман Греф, выступая на саммите в Давосе, всячески призывал к инвестициям в российские технопарки. В чем была суть этих предложений?

Я думаю, он говорил об особых экономических зонах, о том, что мы создали институт, который дает возможность инвесторам получить более привлекательные, чем средние по стране, условия инвестирования. То есть здесь для резидентов особых экономических зон возникают более благоприятные условия в области налогового обложения, таможенного и административного регулирования.

В свою очередь инвесторы имеют ряд обязательств, скажем, вложить в промышленно-производственные и технико-внедренческие зоны не менее 10 млн. евро, в первый год не менее 1 млн., не иметь филиалов за пределами особой экономической зоны и некоторые другие.

В данном случае мы конкурируем за инвестиции с Китаем, Индией и другими странами, которые также создают у себя в особых зонах более благоприятные условия для работы, чем в среднем по стране. И надо признать, пока что успешней нас. Возможно потому, что негативный опыт ОЭЗ 90-х годов сильно довлел над нами, когда мы вновь заговорили о подобном механизме привлечения инвестиций. Настолько сильный был осадок, что все боялись этого решения.

Как на это состояние дел в области создания технопарков повлияло заседание госсовета в Нижнем Новгороде?

Дискуссия в Нижнем Новгороде была вокруг, скорее, инновационных фондов, чем технопарков. Идею технопарков никто не оспаривал, и, на мой взгляд, это более универсальная, простая модель содействия предпринимательской деятельности, чем особые экономические зоны. Потому что она, по большому счету, предоставляет инвестору приемлемую инфраструктуру, начиная с помещения и заканчивая электроснабжением, подъездными путями, не давая при этом никаких особых преимуществ ни по налогам, ни по таможенному или административному регулированию. То есть при такой модели нет тех соблазнов, которые возникают в особых экономических зонах, почему их и огораживают и изолируют. Но здесь государство, тратясь на инфраструктуру, создает бизнесу, без исключений из законодательства, более благоприятные условия для размещения своего дела в этих технопарках. Поэтому тема эта абсолютно выигрышная, государство и особенно регионы должны идти на создание таких технопарков, оспаривать здесь нечего.

Что касается дискуссии по инновационному фонду, то могу сказать, что она вылилась в дискуссию по поводу того, какие фонды мы должны иметь: базовый государственный фонд фондов (позиция МЭРТ) или отраслевой инновационный фонд ИТ (позиция Мининформсвязи). Президент сказал, что он считает, что такой фонд должен появиться как можно быстрее, и если мы сможем реализовать нашу модель фонда фондов, то хорошо, а если нет, то пусть этот фонд появится хотя бы в одной из отраслей.

Как наполнить фонды деньгами?

Мининформсвязи считает, что государство должно напрямую из бюджета влить в фонд инновационных информационных технологий 2 млрд. рублей, что составляет порядка 75% уставного капитала, зарегистрировать этот фонд, а потом искать уже частный капитал, с которым сформировать полноценный фонд, в соотношении 51% частных средств и 49% государственных, и работать по своей схеме через управляющую компанию, искать проекты в сфере ИТ.

По итогам заседания госсовета в Нижнем Новгороде в прессе прозвучал размер венчурного фонда — около 2,4 млрд. рублей. Много это или мало? На основании каких оценок получена такая сумма?

Эта цифра была названа Мининформсвязи. Я не знаю, как она получена. Но дело здесь даже не в цифрах, а в роли государства. Как я уже говорил, если государство само начинает играть роль венчурного капиталиста, это может быть рискованно, потому что мы можем промахнуться с точки зрения спроса. Например, нет такого спроса на инновационные проекты в частном секторе. Если бы у государства была реактивная позиция, то мы бы отреагировали на инициативу частного капитала, который, как мы полагаем, знает ситуацию лучше нас, так как работает на этом рынке. Позиция МЭРТ строится именно на реактивной роли государства в вопросах поддержки венчурных фондов, поэтому, чтобы не создавать почвы для заведомо коррупционных действий, необходимо, чтобы государственный пакет в любом таком фонде был меньше контрольного. То есть должна прийти еще сумма большая, чем 2,4 млрд. рублей, чтобы получить соотношение частных и государственных средств 51 к 49.

Мы считаем, что не надо искать каких-либо специальных возможностей вливания денег в ИТ-сектор, в том числе и как в совокупность предприятий и компаний. Ничего, кроме разбазаривания государственных средств и коррупции, у нас не получится.

Кто же сейчас отвечает в стране за вопросы инновационного развития?

Сейчас по положению за эти вопросы отвечает Министерство образования и науки. МЭРТ получил поручение от президента и тоже занимается подготовкой документов по венчурным инновационным фондам, а также подготовкой совместно с Минобразования планов развития инновационной инфраструктуры. На самом-то деле тема инноваций гораздо шире, чем создание фонда. В частности, в том проекте, который подготовлен Минобразования и МЭРТом, содержатся и меры по поддержанию спроса, активизации предложения, меры по стимулированию науки и образования, меры по стимулированию оплаты труда, в том числе и в научных организациях и т. д.