Взлеты и падения Epsylon

Александр Сергеев утверждает, что создает репутацию российскому hi-tech

Александр Сергеев: «Раз у нас есть технология мирового класса, мы просто обязаны действовать на мировом рынке, и мы вполне можем рассчитывать выйти в лидеры»

С генеральным директором компании Epsylon Technologies Александром Сергеевым беседует редактор еженедельника Computerworld Россия Игорь Левшин.

У нас есть бизнес-модель, принципиально отличающаяся от модели компаний, зарабатывающих офшорным программированием: мы создаем технологии. Мы практически не делаем заказных проектов. Проекты могут делать многие, и может быть лучше нас, а вот таких технологий, как наши, ни у кого нет. Вспомним, как развивались события в мире серверов приложений. В середине 90-х только начинался бум Web. В 1996 году мы выпустили Baikonur — сервер Web-приложений. Таких разработок в мире тогда было всего четыре-пять — кто представил продукт месяцем раньше, кто месяцем позже. А спустя год таких было уже около сотни. В 1997 году мы познакомились с компанией Kiva Software, которая предлагала сервер приложений. Они нам показали свой сервер, мы им — свой, хотели сотрудничать. Наши и их решения были примерно в одинаковой стадии. Через какое-то время эта компания за 400 млн. долл. была куплена Netscape — вот уровень, на котором оценивались подобные продукты.

Что же помешало вам войти в мировую элиту?

В 1997 году мы работали только на российском рынке. Мы впервые вышли на американского заказчика только в конце 1998 года. Это совпало с кризисом. Возможно, если бы у нас был еще год в запасе, мы бы и кризис легче пережили. А ведь нужно еще вкладывать деньги в новые версии, вести разработки. Кризис по нашей фирме ударил очень сильно. Для раскрутки нужны были деньги, а кризис все съел. Поэтому выход на мировой рынок пришлось отложить. И это ужасно обидно, потому что тогда был бум, все говорили о серверах приложений, а у нас было классное решение. Но только сейчас нам, как мне кажется, удалось выстроить настоящую международную компанию.

И теперь вас, может быть, купят, как некогда Kiva Technologies?

Если купят, это пойдет на пользу всей отечественной индустрии, потому что мы создаем репутацию российскому hi-tech. Не так важно, российская компания или американская, важно, с какой страной ее ассоциируют. Sybiko Давида Яна — американская компания, но всем известно, что разрабатывали эти устройства русские, разве что тинейджеры не знают, которые эти самые устройства покупают. Мы доказываем, что с русскими разработчиками можно работать, что в России есть востребованные мировым рынком интеллектуальные ресурсы, а не только нефть и газ.

А капитал у вас сейчас смешанный?

Нет, чисто российский. Но на западных инвесторов мы рассчитываем, без этого трудно обойтись. С точки зрения бизнеса есть огромная разница между компанией, занимающейся автоматизацией производства, и фирмой, работающей над техническим проектом. Для того чтобы разрабатывать технологию, нужен инвестор на два-три года. В России этого нет. Хотя деньги-то в России нетрудно найти. Но нужны профессиональные деньги, из индустрии высоких технологий, а не из других отраслей. Инвесторы должны четко понимать, зачем они свои деньги вкладывают, как должно развиваться дело. Иначе они будут принимать нелепые решения и загубят все дело. Отсутствие «профессиональных» денег и есть отсутствие инфраструктуры, то есть того, чего российскому hi-tech не хватает.

Наш офис, где сидит большинство разработчиков, находится в Инновационном центре в Зеленограде, где много ИТ-компаний, — этакая маленькая Кремниевая Долина, почти как и было задумано, когда Зеленоград создавался. Но разница между Кремниевой Долиной и Зеленоградом, конечно, огромная. В радиусе пяти километров от Пало-Альто находится, по моим прикидкам, 80-90% мировых инвесторов в ИТ-индустрию. А у нас здесь во всей Москве есть только 10-15 инвесторов либо местных, либо местные представительства, которые готовы вкладывать в эту отрасль — неважно, в программистские компании или нет, — инвесторы, которые здесь есть, универсальны. Но для настоящей работы концентрация должна быть хотя бы на два порядка выше, и выше соответствующее число стартующих проектов. К примеру, в индийском Бангалоре, центре офшорного программирования, каждый год стартует 3 тыс. новых ИТ-компаний.

Россия сейчас — неосвоенная технологическая пустыня. Это как Сибирь до прихода туда нефтяных компаний: нефть есть, газ есть, но никакой инфраструктуры, нет вышек — все надо создавать. И месторождения не разведаны и не нанесены на карту.

В Москве и Зеленограде есть хороший уровень образования и энергия предпринимателей. Для инвестора нефть — именно эти предпринимательские амбиции. Сюда он вложит деньги. С этим у нас все в порядке: и амбиции есть, и технологическая культура. Нет инфраструктуры и нет прослойки «переводчиков» с технологического языка на язык бизнеса (но она появляется). Отсутствует еще одна небольшая, но важная прослойка, движущая сила всей индустрии высоких технологий, — «ангелы», то есть инвесторы, которые вкладывают немалые деньги в компании, у которых нет почти вообще ничего, кроме идей. В Калифорнии американской компании получить полмиллиона «ангельских» денег очень просто — можно просто пройтись по Долине и по друзьям собрать — по 50-100 тыс. вложат запросто. Но оттуда ангел не прилетит. Они не знают менеджерских российских команд, которые бы выстроили бизнес на мировом рынке. Но «ангел» может появиться и с другой стороны. Европа присматривается к нам с интересом. Индусы, Израиль тоже присматриваются.

Вы ждете «ангела»?

Уже не ждем, мы сами такую интернациональную команду построили. В нью-йоркском офисе сидят специалисты по PR, по развитию бизнеса, известные в США и имеющие успешную историю. У нас есть технология и продукты, которые опробованы в деле крупными российскими заказчиками, но до сих пор мы работали только на российском рынке, а он меньше мирового в 200-500 раз. Раз у нас есть технология мирового класса, мы просто обязаны действовать на мировом рынке, и мы вполне можем рассчитывать выйти в лидеры. Все последние события вокруг Epsylon это доказывают. Мы заключили первые крупные контракты, а в июле мы участвуем в первой в истории Epsylon американской выставке — Borland Developers Conference.

Представители офшорного программирования предлагают только свои мозги: «Вот у нас нет ни костюма, ни брюк, ничего, кроме галстука. И инструментов нет — ни стамесок, ни отверток, но мы можем сделать то, что вы хотите: можем вот на столе сплясать». И если заказчик найден, он диктует требования. У Epsylon есть товар: «Вот огурчики, помидорчики, зелень, петрушка, лучок». Заказчик может взять товар, а может и не взять. Но бабушка, которая продает на базаре помидорчики, не будет плясать за деньги.

Что же за помидорчики вы приготовили для американского рынка?

В конце 1997 — начале 1998 года мы выпустили TAXXI Communicator. Он основан на XML, позволяет делать корпоративные решения для организаций масштаба Газпрома или РАО ЕС. Или, скажем, DHL. Это я просто к примеру. В 1998 году мы тестировали его в Европейском центре Intel. Результат — нагрузочная способность сервера 10 тыс. одновременных обращений. Больше не выдержала сама сеть. В Нью-Йорке круглосуточно работает сервер Epsylongames.com. Там огромная нагрузка — надо не просто отдать файл, это игра, а значит три-четыре запроса в секунду от каждого пользователя в течение двух с половиной часов, пока он играет. А одновременно играют сотни пользователей. Другой продукт вот-вот выйдет для американского рынка. Baikonur Enterprise Application Server будет теперь называться по-другому — BEAST, то есть «зверь» (T добавляется от Technology). Для американского рынка звучит хорошо. Это им понятно. Но главное наше конкурентное преимущество — то, что мы позволяем разрабатывать серверное решение визуальным образом, а этого почти никто не делает. Делают шаблоны, но сложную логику — нет.

Все дело в том, что в основу всех разработок положена наша собственная технология, которую мы называем Object Surface Paradigm. К примеру, микрософтовская технология .NET базируется на механизме Remote Method Invocation, то есть для того, чтобы изменить свойство объекта, надо вызвать его метод. У нас — наоборот: для того чтобы вызвать метод, надо изменить свойство. Это фундаментальное технологическое отличие! За счет этого разница в скорости разработки огромная. Эту идею все просмотрели.

Вот почему применяя эту и другие идеи, мы способны производить абсолютно новые технологии. А много ли таких компаний существует сейчас на рынке?

Как же при таких фундаментальных отличиях обеспечить совместимость?

Совместимость — всегда компромисс. В 1997 году, когда стартовал наш проект, мы его делали на собственном протоколе поверх TCP/IP. Но мы поняли, что это будут огромные проблемы, и, скрепя сердце, перешли на HTTP. Все стало работать намного медленней, но зато стыкуется с чем угодно. А решая вопрос о том, как описать взаимодействие между Delphi и нашим сервером, мы выбрали XML. Протокола SOAP тогда не было, теперь у нас есть стыковка и с ним. C# мы, скорее всего, поддержим. Что касается .NET, то тут удачная ситуация. Это близкая нам технология, но не конкурирующая, как и J2EE, потому что там нет визуальной сборки. Они делают распределенные решения, и прекрасно. Это означает, что мы можем применить все то полезное, что есть в .NET, и скрестить это с нашими подходами.

Как вы будете все это продавать?

Мы будем сотрудничать с компаниями, которые занимаются решениями, разрабатывают или внедряют системы ERP. Мы им предлагаем наши технологии, которые позволяют строить очень хорошо защищенные и масштабируемые решения. Мы общаемся с российскими производителям систем ERP. Сейчас у нас есть несколько партнеров: «Атлант-Информ», Niklaus, IntellGroup — это по части ERP, а еще — ЛАНИТ. Они на наших технологиях строят решения корпоративного класса. У «Атлант-Информ» это «Аккорд» — автоматизированный склад с удаленным доступом на TAXXI Communicator, а у Niklaus сейчас практически весь комплекс решений сделан на TAXXI Communicator — для одновременной работы тысяч пользователей. В США мы вышли на четырех крупных системных интеграторов.

Нет, это очень российская точка зрения. Там работают конкретные денежные соображения. Есть компании, которые не будут внедрять большие системы ERP, они посчитают, что это не окупится. Американские корпорации с удовольствием работают с американскими стартапами, и очень большая часть бизнеса больших интеграторов приходится на эти начинающие компании. Приходит интегратору небольшой заказ, на полмиллиона долларов, который надо сделать максимально быстро. И они начинают выбирать, рассматривать технологии, которые подходят. И возникает вопрос: есть возможность сделать не за полгода, а за месяц, но эту технологию разработала небольшая компания. Ничего страшного, маленькая — так маленькая.

Насколько, кстати, маленькая? У вас народ в основном из МИЭТа?

В основном. Я сам из физтеха. У нас вся техническая команда, 26 человек, в Зеленограде, и восемь в США: в Нью-Йорке и в небольшом представительстве в Калифорнии.

Готовых квалифицированных программистов в Москве найти непросто, на периферии проще, но и их количество не безгранично. Но это если говорить о готовых. Спрос определяет предложение. Если б им было чем заниматься, они бы появились быстро. Образовательный уровень как раз определяет границы, насколько можно этот рынок расширить. Не хватает готовых квалифицированных программистов — мы их подучим. Практика показывает: если человек получал приличные оценки в техническом вузе, даже не будучи программистом по специализации, выучить его до приличного уровня можно за год-полтора.