Написание программ для иностранных заказчиков — традиционный российский промысел. Этим у нас никого не удивишь: толковых людей в стране много, денег мало. Но в последнее время начали происходить события поразительные, хоть и вполне рациональные.

Целая серия событий произошла в конце прошлого года. Самым ярким было, пожалуй, совместное выступление трех российских компаний — IBS, «АйТи» и Optima на традиционной конференции GartnerGroup в Канне. Идея раскрутки имиджа российских оффшорных программистов оказалась настолько важной для них, что заставила забыть о противоречии интересов. Той же задаче служило инициированное «тройкой» исследование российского рынка заказного программирования. К той же цели двигаются и некоторые другие компании. На конференции, организованной Market Visio/EDC в конце года, участники этого движения (компания достаточно пестрая) пришли к выводу о необходимости объединяться — вплоть до создания национальной ассоциации.

История и география

Первые фрагменты айсберга заметили над поверхностью в середине 90-х. В американской прессе появились статьи о российских оффшорных программистах. В 1995 году еженедельник Informationweek опубликовал материал о компании Argussoft, в котором рассказывал о том, как «русские спасли корпорацию Agilis». В Forbes появилась статья о VDI (Vested Development International). Обе столичные, во всяком случае по месту проживания программистского ядра, компании известны и в России, и упоминание их в таком контексте вовсе не неожиданно. Argussoft — одна из наиболее высокотехнологичных отечественных софтверных компаний, обладающая значительным опытом работы с профессиональными CASE-средствами. VDI, возглавляемая Анатолием Гавердовским, не что иное, как получивший американское юридическое лицо коллектив, бывший тогда частью компании «Весть», более известной на рынке электронного документооборота. В публикациях рассказывалось о том, что российские программисты, при профессиональном уровне как минимум не ниже индийского, выполняют те же задачи за меньшие деньги. (Заметим сразу, что последнее утверждение, похоже, устарело.)

В Санкт-Петербурге еще в 1991 году образовалась ассоциация «Форт-Росс», целью которой было продвижение российских программистских компаний на западный рынок. Питерские программисты, пожалуй, раньше и активнее москвичей стали переориентироваться на западных заказчиков, видимо, потому что стимулы были посильней: зарплаты у москвичей выше и внутренние заказчики доступней. Одна из самых заметных питерских компаний, работающих и на внешний и на внутренний рынок, — «Рексофт». Неплохо идут дела в области биллинга; ведутся заказные разработки для операторов Германии, Швейцарии, продвигаются и в Скандинавию. Занимаются программированием для западных заказчиков «Аркадия», Digital Design и многие другие здешние компании. Питерцы замечены и в попытках войти в международные ассоциации: несколько их названий можно найти в списках ассоциации софтверных компаний, предоставляющих услуги аутсорсинга (слово «аутсорсинг» часто звучит почти как синоним оффшорного программирования — к терминологическим вопросам еще будет повод вернуться).

В Москве одним из центров кристаллизации оффшорного программирования стала компания Spirit, с момента своего основания игнорирующая внутренний и специализирующаяся на продвижении отечественных технологий на внешний рынок (чтобы не сказать западный: основным направлением экспансии изначально была выбрана Азия). Приведем всего два примера. В 1996 Spirit стала совладельцем компании Stoik Software, продавшей на внешнем рынке более 3 млн. копий редактора изображений PictureMan. В 1998 Spirit стала совладельцем российского разработчика игр, компания TS Group. В этом смысле подобной деятельностью, только на рынке инженерных программ, занимается компания Consistent Software, наряду с дистрибуцией западного ПО заявившая о планах продвижения на Запад не только собственный пакет Vectory, но и продукты других российских производителей САПР. Вообще, если говорить шире — об экспорте российского ПО, то в список попадет еще целая группа компаний, среди которых, конечно, «Лаборатория Касперского», ABBYY Software, Cognitive Technologies, «Параграф» (Parallel Graphics), «Физтехсофт», Paragon, «Арсеналъ»... Список этот продолжит, пожалуй, каждый.

На рынке индустриальных систем тоже есть успехи «на западном направлении». «РТСофт» и «Науцилус» рассказывают о том, что получают все больше западных заказов. В научных кругах оффшорное программирование тоже популярно. Скажем, разработчики американской консалтинговой компании Auriga сидят не где-нибудь, а в здании МГУ. Internet-приложения с 3D-интерфейсами разрабатывает не только Parallel Graphics, но и молодая фирма UnitSpace. На рынке образовательных программ свои услуги по аутсорсингу предлагает московская компания Zarealye (что бы это значило? Так и есть: «Зареалье»). Немецкая компания Namesys силами московских программистов создала журналируемую файловую систему ReiserFS для Linux; статус свободно распространяемого программного продукта не мешает нашим соотечественникам получать деньги за свои разработки. Internet-инкубатор iXcelerator.com тоже в значительной степени ориентируется на Linux-программы. Программисты, ведущие амбициозный проект ASPLinux, сосредоточены в основном в Долгопрудном.

Новосибирский университет удостоился личной благодарности Билла Гейтса за вклад его выходцев в разработки Microsoft. Вообще сибиряки все в большей степени претендуют на лидерство в отечественном оффшорном программировании. Недавно созданная компания SibIT объединила программистские фирмы из Академгородка. Затея поражает размахом: объявлено, что SibIT, контрольный пакет акций которой принадлежит группе компаний «Фактор» (цветная металлургия и энергетика), получила 22 млн. долл. инвестиций — значительная их часть, впрочем, приходится на недвижимость. Утверждается, что программистов в ней уже сейчас более 800.

Труднее судить о том, что происходит за пределами России, а ведь, скажем, о белорусских программистах определенно стоит говорить в этом контексте: и программистская культура у нас из одного источника, и связи тесные. Так или иначе, известно, что в Белоруссии тысячи программистов работают «на Запад».

Подразделения международных корпораций, разрабатывающие ПО в России с использованием труда штатных сотрудников или контрактников, тоже принято причислять к оффшорному программированию. В их рядах Sun, Intel, IBM, Motorola, Samsung, Nortel, Boeing, Lucent, Ericsson и др. Такие лаборатории, штат которых измеряется сотнями сотрудников, есть не только в Москве, но и в Питере, Нижнем Новгороде, Сарове, других городах.

Количественные данные о деятельности международных корпораций обычно добываются с боями.

Если же западная фирма невелика, она вообще может не попасть в поле зрения прессы, а жаль — случаются интересные находки, скажем, компания с завораживающим названием Artificial Life с командой программистов в Санкт-Петербурге занимается разработкой Internet-роботов для электронного бизнеса.

Форма и размер айсберга

Представители компаний предлагают разное толкование понятия оффшорного программирования, а также разные термины для деятельности, которой они занимаются. Директор компании EPAm Аркадий Добкин предлагает ограничиться термином «распределенная разработка». В компаниях «тройки» IBS/«АйТи»/Optima предпочитают аутсорсинг: это хотя и более широкое понятие, но для мирового сообщества знакомое. Рон Льюин из TerraLink подразделяет оффшорную деятельность на три вида: субподряд; собственные подразделения; разработка на местах (эта форма предполагает, что программисты трудятся за границей по рабочей визе). В целом в мире наблюдается тенденция отхода от третьей модели взаимодействия в сторону первой; так, в Индии доля разработчиков на местах сократилась с 95 до 58%.

Существует и невидимый глазу внутрикорпоративный аутсорсинг. Во многих международных корпорациях российские сотрудники выполняют заказные работы для европейских и американских заказчиков, причем часто в интернациональных коллективах — от глобализации никуда не денешься. Это характерно для консалтинговых и аудиторских компаний, для различных служб поддержки. В таких случаях обычно определяющим оказывается не дешевизна рабочей силы, а квалификация. Могут в этой роли выступать и сотрудники компаний-партнеров. МЦСТ, партнер Sun Microsystems, давно уже поддерживает по всем миру SunOS. Белорусские специалисты по мэйнфреймам из белорусской компании IBA, взращенные на серии ЕС, ездят на Запад для сервисного обслуживания «большого железа» IBM.

Сейчас многие понимают, что, не имея офиса в стране, откуда поступают заказы, успешный бизнес вести трудно. Spirit открыла офис в Токио, а когда бизнес начал смещаться в США — и в Калифорнии. Другой путь, тоже достаточно типичный, — работа в связке: американская компания-агент, где, как правило, работают выходцы из России, и российская программистская компания. Особенно отлажено формирование таких тандемов в Санкт-Петербурге: Contex работает с американской Neva Delta Solutions, «Аркадия» — с Planet Software. Компания Typhoon Software (ее программисты также находятся в Питере) даже представляет себя публике как Outsourcing to Russia with American Management. В Softforces.com, в которой основную работу выполняют программисты в России, хвалятся: «У многих американских компаний есть свои отделения в России, следовательно, то, что мы предлагаем, очень конкурентоспособно». Большинство компаний, впрочем, не обнажают без необходимости российские корни. Есть и воронежская фирма «Релэкс» — единственный (фактически) оставшийся отечественный разработчик СУБД, работает с американской фирмой Relex US, которая продвигает на американский рынок и разработки на базе СУБД «Линтер».

Все больше компаний сразу регистрируются как иностранные, а программистская ее часть — скажем, как российский филиал. В любом случае люди, связанные с маркетингом, находятся в стране заказчика, там же обычно и постановщики задач, а собственно программисты — в России. В США есть компании, собирающие заказы для разработчиков, известны и попытки создания таких компаний в Европе, но никак нельзя сказать о заметности их на рынке. По мнению вице-президента по развитию бизнеса «АйТи» Виктора Вайнштейна, это связано с тем, что «компания-сводник» не сможет удержать партнеров. После первого контакта ей, скорее всего, скажут «спасибо» и будут уже иметь дело друг с другом напрямую: «Чтобы остаться в бизнесе, надо добавлять ценность».

В чем-то похожая ситуация возникает, когда российская фирма берет другую фирму, также отечественную, в качестве субподрядчика: скажем, если компания, специализирующаяся на системах класса ERP, находит у заказчика потребность в автоматизации производства при помощи систем SCADA.

Дмитрий Лощинин: «Первые задачи, которые мы получили, представляли собой небольшие проекты, но за счет ориентации потребности клиента нам удалось постепенно сформировать о себе хорошее мнение и получить ряд крупных заказов»

Дмитрий Лощинин, генеральный директор компании Luxoft, входящей в группу IBS, так рассказывает об опыте привлечения российских субподрядчиков: «Привлечение контракторов — вещь очень тонкая, и даже по системе качества требует отдельного процессинга. Есть несколько компаний, с которыми мы сможем работать на основании субконтракта, не боясь, что потеряем в качестве. Это не значит, что остальные плохие, я просто не знаю, какие они. У нас есть кое-какой горький опыт. В одном из первых проектов мы пытались работать именно по такой схеме, был уникальный заказ, очень интересный. И мы его успешно провалили, потому что потеряли контроль, управление, а обязательства-то остались нашими».

Появляются и любопытные формы, которые можно бы назвать офф-оффшорным программированием, по аналогии со спектаклями off-off-broadway. Об одной из таких моделей рассказал Александр Антонов, директор департамента программных разработок компании Optima: «Есть компания в Риге — своеобразный центр прибалтийского аутсорсинга. Правительство подталкивает их в Европу. Уровень зарплаты прибалтийских программистов растет, и компания начинает работать в убыток. Они хотели бы работать с российскими фирмами, отдавая сюда свои заказы и выступая посредником. Эти прибалты даже открыли центр в Самаре».

Вот что думает о чисто российских вариантах офф-оффшорного программирования Вайнштейн: «К нам приходит много запросов такого рода: мы — группа программистов, допустим, в Липецке. Дайте нам одну из своих работ, мы сделаем то же самое, но дешевле. Но мы работаем только по такой схеме: через Web-интерфейс организуется распределенная группа разработчиков, участвующих в одном проекте. Совсем отдавать им проект мы боимся. Ставим программы, которые позволяют нам отслеживать разработку, осуществлять конфигурационное управление, управление требованиями. Административный контроль берет на себя местный человек, являющийся нашим сотрудником, а все управление проектом берет на себя наш менеджер».

Появляются и совсем экзотические варианты: поговаривают, что есть уже ситуации, когда российские разработчики выступали в качестве постановщиков задачи для индийских оффшорников.

Не сформулировав, что, собственно, относить к оффшорному программированию, посчитать объем рынка, конечно, невозможно, но и определившись, провести серьезное исследование непросто. Главная причина в том, что огромное количество коллективов, занимающихся оффшорным программированием, не заинтересованы в распространении информации о себе и своей деятельности. Причина не только в том, что по российской традиции они не в ладах с расплывчатыми и алчными законами (и законниками), но и в нежелании навести потенциальных конкурентов на своих заказчиков. Особенно характерна закрытость для небольших фирм, но и многие известные компании категорически не желают открывать информацию.

Так или иначе, первая попытка серьезного исследования рынка оффшорного программирования была предпринята компанией EDC/Market Visio совсем недавно. Собственно, оценивался рынок заказного ПО вообще, но делались и оценки оффшорного рынка. Результат таков: общий объем рынка заказного ПО — 128 млн. долл., из них 40,7% заказов выполняется для иностранных компаний, что составляет около 50 млн. долл. Результаты получены путем опроса представителей трех десятков компаний из Москвы, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Самары, Новосибирска и Казани. Исследователи ставили перед собой задачу показать потенциальные возможности, динамику и структуру предприятий, разрабатывающих заказное ПО. Критикуя исследование, надо помнить, что другого просто нет, но не покритиковать его нельзя. Скажем, среди опрошенных нет уже упоминавшейся Argussoft и ряда других заметных на этом рынке компаний. Александр Мясников, представляющий Market Visio, считает, что цифры, проверенные перекрестным опросом экспертов, достаточно точно отражают текущее положение на рынке, и если уж отличаются от истинных, то скорее в большую сторону: крупные фирмы, думая о своем имидже, склонны завышать объемы заказов и количество разработчиков. Последнее, безусловно, справедливо, но, на мой взгляд, этот перехлест с лихвой компенсируется вкладом не поддающихся учету небольших команд.

Собственные оценки представителей компаний разнятся от 56 до 250 млн. долл. Среди скептиков выделяется Льюин, считающий, что серьезных программистов, работающих с Западом как субподрядчики в России, не более 800. Добкин, со своей стороны, утверждает, что только в Минске лично имеет дело с пятью фирмами, в которых суммарно работает с Западом приблизительно 1000 программистов. Каковы бы ни были цифры, они бледноваты на фоне индийских и ирландских миллиардов.

Для оценки рынка оффшорного программирования можно бы попробовать использовать и косвенные критерии. Дело в том, что поставщики дорогого, не ширпотребного инструментария, серверов приложений, мониторов транзакций и т. п. в основном знают, кому и зачем они нужны, но, конечно, не раскрывают первым встречным своих коммерческих тайн. А тенденция очевидна и неоспорима: местный рынок в массе своей не дозрел до применения кроссплатформенных, многозвенных решений, и изрядная доля их закупается именно для выполнения оффшорных заказов. Скажем, упоминание CORBA сразу наводит на мысль о западном заказчике, хотя, конечно, исключения есть, и немалые. Пытаясь подвести предварительный итог, поделюсь не оценками, а, скорее, впечатлениями: если не предъявлять к группам оффшорных программистов жесткие требования по системам качества и организации процессов разработки, то цифры EDC/Market Visio как минимум не завышены и по обороту, и уж тем более по количеству программистов.

Чем государство богатеет

Бизнес и патриотизм — понятия совместимые, хоть зачастую и со скрипом. Многие из тех, кто ударился в организацию групп оффшорного программирования, заявляют, что по мере сил приостанавливают утечку мозгов. Эта беда — частный случай утечки интеллектуальной собственности, а та, в свою очередь, часть утечки собственности вообще. Проблему эту никакая ассоциация не решит. Капитал неизбежно утекает туда, где ему хорошо, и в условиях, когда обвалился железный занавес, удержать его силой невозможно, а «лаской» (льготами) трудно. На государство надежда слабая (это более чем распространенное мнение участников круглого стола, организованного EDC), но кое-чем оно все-таки помочь могло бы. Но вот у тех, кто занимается этим вопросом со стороны государства (а это несколько комитетов и рабочих групп, чья деятельность пока мало скоординирована), судя по всему, единого мнения о том, на пользу ли пойдет поддержка этого вида деятельности, нет. И это не потому, что чиновники «плохие». Убежден, что поддержка необходима, но надо признать, что развитие оффшорного программирования имеет и негативные стороны.

Прежде всего, обосновано мнение, что оффшорное программирование — первая ступенька к иммиграции и от утечки мозгов не спасает. Один русский программист в Америке клялся, что сейчас для получения работы русскому достаточно уже только уметь правильно произносить: Java. Добившись первых успехов, российская компания открывает представительство на Западе либо просто регистрирует новую в Кремниевой Долине. Программисты все больше времени проводят за границей, а руководство и отделы маркетинга переселяются в Калифорнию, постепенно готовя «окончательный исход», когда компания уезжает полным составом в США, как это недавно произошло с Epsylon Technologies. Директор одной молодой и интересной компании рассказывал мне, что после мучительных попыток в течение года легализовать оффшорный бизнес они, в основном выпускники физтеха, решили перебраться в США.

Перспектива того, что «наши вузы скоро станут просто центрами подготовки кадров для американского рынка», к сожалению, вполне реальна. Прогнозируемая потребность в программистах в США более 1 млн., а количество виз H-1B, дающих право на работу, выросло с 65 тыс. в 1998 году до 200 тыс. в 2000-м. Германия, пытаясь насытить внутренний рынок программистами, объявила год назад о смягчении иммиграционных законов, что, между прочим, вызвало возмущение официальных лиц Болгарии и других стран Восточной Европы, ужаснувшихся перспективе вымывания и так немногочисленных специалистов. Наше правительство не отреагировало, насколько мне известно, никак.

Большое количество уехавших имеет двоякий эффект: кто-то переманивает знакомые коллективы к себе, кто-то размещает заказы в России. Огромная индийская диаспора в США считается важным фактором развития оффшорного программирования в этой стране. Как сказал Льюин, «вполне возможно, что, уговаривая менеджера американской компании передать заказ от индусов русским, вы говорите с индусом». Выходцев из России много, но пока не среди топ-менеджмента — как правило, ими руководят местные менеджеры. В Ассоциации профессионалов информационных технологий однажды даже провели специальный семинар «Как управлять русскими программистами».

Между тем пока идут разговоры о перспективности политики поддержки нашего оффшорного программирования, ситуация в мире меняется, и нельзя сказать, чтобы в благоприятную для нас сторону. Наши соотечественники стоят уже не меньше, а то и больше индийских коллег. Перспективы оффшорного бизнеса привлекают новых игроков: все заметней становятся китайские компании, от которых ждут стремительного роста, достаточно сильны израильские, все чаще встречаются бразильские, которых наши пока не рассматривают всерьез. Ирландцы активно работают на американские компании с 70-х. При том что по количеству занятых программистов Ирландия, очевидно, сильно уступает Индии, по обороту она даже превосходит ее: 550 компаний принесли в 2000 году 6 млрд. долл. против индийских 4 млрд.! Эти данные, отнюдь не всем известные, наводят на мысль о целесообразности переориентироваться с «индийской» на ирландскую модель.

Такая смена курса означает прежде всего то, что конкурировать придется не за счет дешевизны рабочей силы, а за счет других факторов. Естественно, качество в некоторых случаях может стать важней стоимости. Случается, что российские разработчики могут предоставить технологии и собственные разработки, которых просто нет у конкурентов. Сергей Свириденко из Spirit утверждает, основываясь на своем опыте: «Японии нужны не дешевые, а новейшие технологии, чтобы обогнать американцев». Оказалось, однако, что и качество не всегда определяет выбор компании-разработчика. Довольно часто, как выяснилось, главным критерием выбора становится готовность выполнить задание быстро, например сделать работающую на 50% систему к какой-нибудь выставке или спасти погибающий проект.

Оффшорное программирование становится модным, а это имеет и отрицательные последствия. Некачественные разработки дискредитируют российских оффшорщиков (дурные слухи распространяются быстро), а слухи о неудачах отпугивают некоторых и так не слишком ретивых чиновников. Об оффшорном программировании думают все, но не все хотят посредством него испытывать собственную шкуру на прочность. «Лаборатория Касперского» продает на Запад и конечные продукты, и технологии вирусного сканирования. Например, антивирусное ядро используется в продуктах компаний F-Secure (Финляндия) и G Data (Германия). Генеральный директор компании Наталья Касперская признается: «Мы всерьез задумывались об оффшорном программировании, рассматривали разные возможности и даже как-то обсуждали этот вопрос с руководителями ряда компаний, которые этим давно занимаются. В конце концов, мы решили отказаться от этой затеи по причине экономической нецелесообразности. Оффшорное программирование требует совсем другой организации процессов, другого подхода к управлению проектами и даже к самому программированию. Разница с коммерческим программированием огромная, а перспективы неясны. Заказчики сильно отличаются от тех, с которыми мы работаем. Для занятий оффшорным программированием надо создавать полностью отдельный бизнес. Другая причина, может быть главная, — в нашей стране нет условий для такой деятельности, нет законодательной базы, нет необходимой начальной поддержки, и это приводит к тому, что большинство предпочитает работать начерно. Мы же имеем высокую репутацию и просто не можем себе это позволить».

В ходе всех обсуждений выкристаллизовалась главная проблема: не индусы, не пассивность (или активность, но отрицательная) государства, а нехватка программистских ресурсов становится, похоже, главным тормозом в развитии оффшорного программирования. Сейчас конкурс в вузы снова растет, но уже образовался провал в десятилетие, который становится все заметней. Антонов из «Оптимы» отмечает: «Брать 'зеленых' из института — не всегда лучший выход, хотя приходит очень много людей, горящих желанием работать. Обязательно должна быть прослойка профессионалов. А вот у нас в России так получилось, что остались ветераны, те, что не эмигрировали, у которых хороший опыт, они знают Unix, Си, но современные технологии — XML, Java им глубоко чужды. С другой стороны, есть ребята, которые выходят из института со знанием ASP, Visual Basic, JavaScript. Приходится искать тех, кто в состоянии ставить задачи и объяснять молодым, как делать те или иные проекты. Таких людей найти очень трудно, потому что практически вся средняя прослойка в кризисные времена уехала».

Из выпускников профильных вузов, специализирующихся в области вычислительной техники, по словам генерального директора «Рексофта» Александра Егорова, годны для серьезной работы 1 из 100. Менеджеров проектов не готовит никто. Гавердовский говорит: «Если мы видим объявление, где некая компания ищет менеджера проекта, мы никогда не будем иметь дело с этой компанией: они еще не поняли, что менеджеров проектов здесь просто нет». Борьба за программистские ресурсы становится острой, программистов перекупают, случается, даже по дороге, не дав талантливому провинциалу доехать до Москвы или Питера. И уж она несравненно более остра, чем борьба за заказчика — случаи, когда на Западе пересекаются российские компании, бывают, но пока достаточно редко. На проблему кадров оптимистичнее смотрят за пределами Москвы и Питера. Игорь Кузнецов, возглавляющий SibIT, озабочен многим, но не этим: в Новосибирске программистов избыток, а в Сибири есть еще Екатеринбург, Томск, Иркутск, Братск...

Проблема, видимо, не в недостатке программистов вообще, а в недостатке программистов, «готовых к работе». Кое-кто жалуется, что средний выпускник вуза не способен написать программу на Java или C++, так как их учат покрытому академической пылью Паскалю. Впрочем, критика такого рода несправедлива: в вузах закладываются прежде всего принципы. Лощинин считает: «У нас фактически не готовят специалистов, 'заточенных' под собственно программирование. Очень важна способность абстрактно мыслить. Мне нравится, что наша система образования такая, как она есть. Ее можно усовершенствовать, но не нужно ее менять, не надо ее копировать ни с американской, ни с индийской». Переучить грамотного программиста обычно несложно, и солидные компании это себе позволить могут. В США, Европе, Израиле корпорации «под себя» переучивают на программистов даже гуманитариев. Во-вторых, достаточно неплохое образование дают и компьютерные (и даже некомпьютерные) факультеты «непрофильных» вузов. В-третьих, существует огромный резерв из полубезработных инженеров, физиков, математиков, вполне поддающихся переучиванию. Надо просто отдавать себе отчет в уровне требований: как известно, в Америке половина приложений пишется на VB. У Международного научно-технического центра, хорошо известного жадным до грантов ученым, есть проекты по созданию коллективов из «внешних» менеджеров и программистов из оборонки, Минатома и т. д. Так была «выведена в свет» известная сейчас компания «НейрОК», в которой с успехом используется труд программистов из Снежинска, ФИАНа и МГУ.

Из сословия интеграторов

У аутсорсеров из «АйТи», Luxoft и Optima много общего. Прежде всего, происхождение из крупного интеграторского бизнеса. Это сказывается на подходе к процессу программирования, на маркетинге. Главное, чем можно охарактеризовать новый этап российского оффшорного бизнеса, начавшийся с заявления «тройки», — переход к индустриальному программированию. Слова «методика» и «контроль качества» звучат не только в кабинетах начальников, но в коридорах и курилках. В Luxoft индустриализация перешла даже в символическое измерение: аккуратно одетые и причесанные программисты сидят в просторном помещении бывшего цеха, поделенного на ячейки. Необходимость получения сертификатов CMM не только не подвергается сомнению, более того, предполагается, что соответствующие методики должны впитаться в плоть и кровь коллективов. Это, с одной стороны, естественный путь, но с другой — насколько же он отличается от импровизационного стиля работы многих наших Internet-компаний!

Конечно, выходцы из интеграторов стремятся получить и получают заказы у крупных международных корпораций, таких как General Electric или Boeing. Общение с заказчиком строится на сходных принципах: «Заказчик всегда прав, однако просто кодировать не хочется, надо стремиться участвовать в постановке задачи». Крайнюю позицию по этому вопросу, впрочем, я услышал от представителей другого «сословия» — в Argussoft: «Я говорю их менеджеру: 'Послушай, Билл, у тебя какое образование? Я вот кандидат наук по computer science, закончил МГУ, это покруче вашего Стэнфорда. Кто лучше знает, как грамотно построить систему?' Смотрю, Билл задумался».

Заказчик отнюдь не всегда позволяет себе роскошь «задумываться», выходцы из сословия интеграторов стараются задумываться всегда; даже когда все спецификации уже расписаны, они мыслят не технологиями, а проектами. Подробнее о своем опыте рассказывают они сами.

Мы не делаем ничего экзотического

Генеральный директор Luxoft Дмитрий Лощинин

Расскажите, пожалуйста, о ваших контактах с Boeing.

Наша работа с Boeing — пример того, как можно строить отношения с заказчиком по его модели. К каждому клиенту нужно приспосабливаться. Boeing, конечно, крупный заказчик, но дело не только в этом. Для нас он интересен и тем, что мы не просто выступаем в роли кодировщиков, а прорабатываем достаточно сложные решения по системной архитектуре, включаемся в проектную деятельность с этапа постановки бизнес-задачи, прорабатываем с заказчиком варианты развития и оптимизации деятельности систем.

Как давно вы работаете с Boeing?

Партнерство началось два года назад. Есть очень заметные проекты — не только для Boeing, но и для их клиентов — авиалиний. Мы, например, реализовали проект приложение класса B2B, ставшее весомой частью портала корпорации.

Наше взаимодействие за последнее время заметно расширилось, кроме компании, занимающейся производством гражданских самолетов, мы начинаем работать с другими структурами корпорации. Скажем, Boeing Space and Communications — отдельная компания в рамках Boeing, и там совершенно другой класс задач, чем те, с которыми мы сталкивались до сих пор.

Для успешной работы с подобным клиентом отношения нужно поддерживать на определенном уровне, ни в коем случае не опуская планку, а наоборот, все время ее поднимая. Конкуренция огромная: вокруг Boeing масса американских фирм, много индийских, и мы уже неоднократно с ними сталкивались.

Начиналось все, видимо, с мелких проектов?

Конечно. Первые задачи, которые мы получили, представляли собой небольшие проекты, но за счет ориентации на качество услуг и потребности клиента нам удалось постепенно сформировать о себе хорошее мнение и получить ряд крупных заказов. Сейчас мы работаем по очень широкому спектру задач, который постоянно расширяется. На протяжении этого долгого пути мы постоянно пытались что-то придумывать, чем-то приятно удивлять Boeing, чтобы они понимали: мы не просто исполнители, мы еще думаем об их бизнесе. Если это получается, с тобой постепенно начинают разговаривать как с партнером, и сразу отношения строятся по-другому. Вот один пример: мы в свое время взялись за освоение некоторых беспроводных технологий. Мы выполнили прототипный проект, но не в рамках абстрактных исследований, а имея в виду Boeing. Мы создали прототип и показали его, хотя нас об этом никто не просил. И сразу получили большую фору уже потому, что в Boeing почувствовали: люди думают, как помочь их бизнесу.

Как я слышал, в некоторых проектах были использованы достаточно экзотические для России технологии, например объектная СУБД POET?

В одном из проектов возникла конкретная задача — мы стали искать средства ее решения. Мы, в общем, не делаем ничего экзотического, просто пользуемся современными технологиями, а прежде чем предлагать, мы их тестируем — весьма хлопотное занятие. К каждому большому проекту нужно готовиться, заранее выделять людей, которые подключаются к тематике, отдельно запустить исследовательский проект, подготовить двух-трех экспертов по нему, проводить тестирование.

Ваша компания пишет приложения и для Запада, и для России. Сильно ли расходятся требования? Делают ли и то и другое одни и те же специалисты?

Абсолютно одни и те же. По-другому и быть не может. Этот бизнес жизнеспособен только в том случае, когда налажен механизм ротации специалистов. Человек освободился на одном проекте, значит, должна быть возможность быстро перевести его на другой, иногда сильно отличающийся и по прикладной тематике и по технологии. Многих привлекает к нам как раз такая универсальность, человек постоянно повышает свой профессионализм, тем самым повышая и свою рыночную значимость. Бывает, мы показываем заказчику резюме специалистов, и заказчик говорит: не может быть, чтобы один специалист умел делать столько разных вещей, это, должно быть, пять человек, а не один. Я считаю, что в этом сила и огромное конкурентное преимущество российских программистов.

Я подозреваю, что не все выпускники наших вузов слышали о том, что такое бизнес-процесс. Нужно ли им это знать?

У нас есть отдельная группа, которая занимается всем, что связано со стандартами разработки, в частности со средствами Rational Software, используемыми практически во всех проектах. Эти же люди занимаются обучением. Человек, попадая в Luxoft, «погружается» в нашу методику. Он проходит вводные курсы, курсы стандартов, у него должен быть очень четкий постоянный план обучения. Некоторые это ценят даже больше, чем зарплату.

Если заказчик смотрит на Россию, мы попадаем в его поле зрения

Виктор Вайнштейн: «Перед тем как получили первого заказчика, полгода ездили на все мероприятия в Европу и США»

Вице-президент по развитию бизнеса компании «АйТи» Виктор Вайнштейн

Как выстроите свои отношения с заказчиком?

Они всегда требуют формализации, однако в аутсорсинге с этим очень тяжело, потому что условия меняются быстро, требования никогда не зафиксируешь на год вперед. Поэтому сейчас все чаще стали говорить о так называемом Service Level Agreement — соглашении об уровне обслуживания. Для успешного взаимодействия мало просто формализованных отношений, нужны отношения многих со многими — много людей от подрядчика общается со многими людьми от заказчика. Для организации подобного взаимодействия есть несколько подходов.

Первая схема — собственные центры разработки в стране, где выгодно заказывать подобные услуги. По такому пути пошли Lucent, Motorola, Intel. Если компания большая, то она выделяет много денег, она может и людей переманить, и вникнуть в местную специфику. Если же нужен небольшой коллектив, то часто игра не стоит свеч, потому что издержки — непонимание особенностей бизнеса, непонимание того, сколько, собственно, нужно тратить, могут привести к неудаче. Поэтому многие крупные индийские фирмы, а также некоторые российские предлагают: «Давайте мы для вас на своей инфраструктуре сделаем центр разработки. Помещения будут отделены физически, даже ваши корпоративные карточки напечатаем. Мы берем на себя менеджмент, потому что на этом собаку съели, берем на себя прием на работу, а вы нам платите некоторую фиксированную сумму за инфраструктуру». Это удобная, гибкая схема, она экономит деньги обеим сторонам.

Некоторые компании умудряются держать при себе две-три фирмы-разработчика. Такую политику, например, ведет General Electric, с которой мы работаем больше года. На один тендер принимается несколько заявок. Так они пытаются держать достаточно низкие цены. Но с другой стороны, это дополнительные расходы, много непродуктивных и убивающих интерес тендеров.

Третья схема — создание совместных предприятий. В этом случае получается наибольшее взаимопроникновение. Нам предлагали бизнес, в котором западная компания инвестирует средства в такое СП на территории России, а мы, в свою очередь, могли бы инвестировать в такие же центры в других странах. В результате мы будем владеть частью сети, а частью нашего СП будет владеть некая западная фирма, она, в свою очередь, передаст нам часть какого-то пакета акций центра в другой стране. Получается географически распределенная сеть — один центр в Индии, второй — в России, третий — в Марокко, четвертый — в Израиле... Такая схема стимулирует передачу знаний, когда каждый центр может специализироваться в какой-то определенной области. Специфические технологии затем могут быть переданы в другие центры. Сейчас все больше таких непростых схем: приходится разделять риски. Да и вообще в западных компаниях все чаще встречается подход, о котором говорит и GartnerGroup: «Вычистите свои бизнес-процессы, оставьте только то, без чего ваша компания уже не ваша компания, а остальное отдайте на аутсорсинг». Лет через пять все станут покупать услуги у всех.

Как строится ваше взаимодействие с GE?

Когда люди долго находятся у заказчика, неформальные отношения складываются сами собой. А потом, менеджеры GE заинтересованы в том, чтобы задача была решена, поэтому возможны какие-то компромиссы, мы идем на какие-то уступки, и они идут — полной формализации не получается. Есть ощущение, что наши взаимоотношения будут сдвигаться в сторону совместной деятельности. Но пока мы действуем в традиционных рамках заказчик — исполнитель. В GE нами довольны, стараются обойтись без тендеров, но это редко получается — такова уж корпоративная политика.

В GE, как известно, есть свой конек — методика Six Sigma. Вам пришлось ее освоить?

Да. В GE говорят: «Раз вы с нами работаете, вы должны освоить нашу проектную методологию». Приезжают специальные люди, обучают наших методике, и мы обязаны ее внедрить. Любая большая компания навязывает партнерам что-то свое, но она вынуждена это делать, иначе будет трудноуправляемой, она хотя бы немного перестраивает ваш бизнес, даже если это не является ее формальным требованием. Мы работаем с такими продвинутыми технологиями, как Rational Unified Processes, UML, они легко перекладываются на корпоративные стандарты GE. У нас есть несколько шаблонов, с одной компанией мы работаем по одному шаблону, а с другой — по другому. Что касается Six Sigma, то в ней много маркетингового, есть побочные эффекты. Например, по ней любой проект должен занимать не более полугода, а поскольку у менеджеров получение степеней Six Sigma зависит от количества выполненных проектов, то мотивации работать с проектами, которые занимают длительное время, у них нет. И хотя всегда можно разбить большой проект на маленькие, при этом иногда теряется главная цель. Тем не менее я считаю, что в целом Six Sigma — очень разумная методика. Она основана на измерениях: все, что можно измерить, измеряется. Измеряя же, можно и менеджмент отстраивать.

Вы не ограничиваетесь сотрудничеством с GE?

Мы реализуем проекты во Франции, в Англии и в Америке. Английский проект мы делали с ICL; мы совместно владеем правами на продукт, изначально была единая команда. На этом проекте мы многому научились. Он был одним из самых ранних, и на нем мы отрабатывали взаимодействие с удаленным заказчиком, работу по сменам: из-за того, что сотрудники находятся в разных часовых поясах, некоторые вопросы усложняются, а некоторые — наоборот. Скажем, удобно проводить тестирование.

Как вы ищете заказчиков? Как они ищут вас?

Мы используем все возможные каналы. Ездим по выставкам. Неплохой рекламой служат отзывы наших заказчиков. А перед тем как получили первого заказчика, полгода ездили на все мероприятия в Европу и США. Пришлось, естественно, тратить деньги, но ведь так поступают практически все серьезные компании. Надо отслеживать новые проекты. Можно использовать особенности карьеры западных менеджеров, они часто переходят с работы на работу, но при этом тянут за собой свои контакты. Такое у нас тоже было. Internet пока не приносит нам много запросов: мы «прописаны» на www.outsoursing.com, но пока через этот сайт никто не пришел. Тем не менее мы хотим с Internet-каналом поработать более серьезно.

Говорят о проникновении через диаспору. Честно говоря, я не вижу тут большого бизнеса. Этот канал отлично работает на мелкий подпольный бизнес — таких примеров очень много. Но люди из диаспоры обычно не готовы платить нормальные деньги. Они считают так: «Я буду платить 800 долларов человеку, и он будет работать». А инфраструктура? А методология? А обучение? Перспективно работать через партнеров, у которых этот бизнес есть, но которым не хватает своих ресурсов. С ними мы и находим общий язык. Консультационные фирмы, которые берут комиссионные за поиск потенциальных заказчиков, — с этим я не сталкивался. Они должны добавлять что-то свое, увеличивать ценность решения, иначе получат процент с первого контракта, а потом от них откажутся, будут работать напрямую. Мы пытались использовать канал наших торгово-промышленных представительств. Но они ориентируются на нефть, оружие.

Пока работают другие механизмы. Как, например, на нас вышла GE? Местное представительство по команде сверху выдало некий список, очевидно взяв какой-нибудь открытый рейтинг. Разослали условия. Если клиент смотрит на Россию, мы попадаем в его поле зрения.

А что вы предлагаете Западу? Как вы себя позиционируете?

В услугах системного интегратора всегда есть элемент заказной разработки, в любой сложной информационной системе требуются какие-то модули, которых нет в стандартной поставке. Мы, например, делаем какие-то доработки для своей корпоративной информационной системы БОСС. Конечно, занимаемся и Web-программированием, и системами электронной коммерции. Нам заказывают работы, которые можно охарактеризовать формулой «Internet-сайты со сложной внутренней бизнес-логикой». Это может быть не только В2В, не только портал, но и выведение бизнеса компании в Internet, интеграция с внутренними информационными системами. Мы реализовали модуль в архитектуре Oracle Applications, обеспечивающий функциональность, которой в стандартном варианте системы нет. Подобная деятельность, связанная с западными ERP-системами, очень востребована. Очень популярен вывод внутренних баз данных в Internet посредством продуктов Lotus. В целом, мы делаем то, что требуется западному корпоративному рынку. Java, Oracle, Lotus.

Какие опасности подстерегают Россию на пути аутсорсинга?

Не думаю, что опасность в том, что мы не выдержим конкуренции с Индией. У нас, кстати, недавно был проект, где заказчик не пожалел денег и заказал нам и индусам одновременно одну и ту же работу. Победили оба, но индусов отправили на другой проект: у заказчика их было несколько, мы продолжили начатый, а индусы пошли на другой. А вот совсем курьезный пример: недавно к нам на работу пришел устраиваться индус из МГУ.

Опасность я вижу в ином. Во-первых, государство может обратить чересчур пристальное внимание на этот бизнес. Ничего хорошего я от этого не жду. Во-вторых, у нас не отстроена схема слияний и поглощений. Может быть, на уровне нефтяных компаний это и работает, но с большими скандалами. Бизнес у нас к тому же очень сильно завязан на личности. Даже фирмы называются по имени руководителей. Допустим, одна такая фирма сольется с другой. Кто будет первым, кто вторым? На ИT-рынке не должно быть огромного множества маленьких фирм — хотя бы потому, что клиентов пока мало и за них нужно бороться. Маленьким не выйти на более серьезные рынки. А третья проблема в том, что мода на этот бизнес может породить огромное число фирм, многие из которых не имеют представления, за что берутся, и выполняют проекты некачественно. Это портит имидж российских программистов.

Ну а что нужно для успешного развития этого вида деятельности?

Сейчас — и это очень своевременно — многие компании начинают активно внедрять методологию разработки. Уход в регионы — важный принцип выживания, но в регионы нужно идти, не просто подбирая команды, а с передачей методологии.

Экспорт интеллекта, а не интеллектуалов

Директор по маркетингу компании «Оптима» Владимир Егоров и директор отдела программных разработок Александр Антонов

Что вы думаете о необходимости государственной поддержки российским компаниям, занимающимся оффшорным программированием?

Владимир Егоров (ВЕ): Российским компаниям, разрабатывающим заказное ПО, такая поддержка, мягко говоря, не помешала бы. Заказные работы, которые выполняются, к примеру, в Индии, могут стоить десятки миллионов долларов. Они обсуждаются на государственном уровне, точно так же как, допустим, представители наших министерств обсуждают с Западом поставку сырьевых ресурсов, оказывая поддержку добывающей промышленности. Нам необходимо выйти на такой уровень, когда передачу заказов на программирование российским компаниям будут обсуждать на уровне министров. Природные ресурсы имеют тенденцию заканчиваться, а экспорт интеллекта позволяет вкладывать средства в развитие общества, создавать рабочие места и повышать уровень благосостояния граждан здесь, в России. Экспорт именно интеллекта, а не интеллектуалов. Пока, к сожалению, западные компании не готовы инвестировать крупные средства в российские центры разработки. Я общался с представителями нескольких западных компаний на симпозиуме GartnerGroup в Канне в ноябре. Представитель одной немецкой компании, занимающейся размещением венчурных капиталов в сфере ИТ-бизнеса, прямо сказал: «Мы вкладываем капитал в том числе и в начинающие компании. Но существует некая граница, которую наш капитал не переступает. Эта граница сейчас совпадает с границей бывшего СССР. Правила игры часто меняются, а ИТ-бизнес у вас выживает, как мне кажется, сам по себе».

Как пришла «Оптима» к этому бизнесу?

ВЕ: Идея появилась около трех лет назад при первых контактах с несколькими подразделениями General Electric. Сама по себе GE — крупный заказчик всевозможного ПО.

Многие крупные международные корпорации решают свои задачи за счет создания центров разработки программного обеспечения за рубежом. Они либо создают такой центр своими силами, либо объявляют открытый конкурс и собирают предложения от центров разработки, где бы они ни были — в Бразилии, Индии, и на основе конкурентной информации выбирают центр, который будет для них выполнять то или иное приложение. В GE выбирают партнеров на срок от двух до трех лет, а потом снова проводится конкурс. Такого, чтобы один раз подписали контракт и всю жизнь компания на них работала, не бывает. Тем самым обеспечивается высокое качество и хорошие цены.

Но сейчас в мире тактики аутсорсинга стали придерживаться не только крупные компании, но и относительно небольшие. Это становится характерно и для Европы. Появились менеджеры, которые умеют управлять всем процессом производства ПО, от постановки задачи до приемки готового продукта.

Как обычно строятся взаимоотношения с заказчиком?

Александр Антонов: «Приходится прилагать массу усилий, чтобы обратить внимание на российскую компанию, добиться, чтобы к нам был послан запрос»

Александр Антонов (АА): Как правило, заказчик выставляет свои требования к исполнению проекта. Предположим, «ядро системы пишется на С++, при этом передача документов должна производиться с помощью XML, XSL, объем кода должен быть такой-то, измеряться он должен таким-то образом и т. д.». Все это жестко фиксируется в договоре и спецификации. Бывает и так, что заказчики запрашивают построение прототипа для участия в тендере, мы разрабатываем укрупненный прототип и предоставляем его на конкурс. Задание дается нескольким фирмам. Но бывает и такой заказчик, который просто описывает словами свою задачу: «Необходимо создать внутреннюю систему документооборота, обеспечивающую защиту документации и корреспонденции 1028-разрядным ключом». Больше его ничего не волнует. Следующим этапом идет наше предложение о том, каким образом мы могли бы это осуществить, а он утверждает один из предлагаемых способов реализации данной задачи. Одной из важнейших наших задач является вовлечение заказчика в процесс разработки. В этом случае мы используем итерационный цикл создания программного продукта, информируем заказчика о каждой итерации, тогда все стадии процесса ему подотчетны и он сам видит, что и как происходит.

После первого удачного проекта планка обычно поднимается. Постепенно мы приходим к тому, что заказчик доверяет нам постановку задачи. По деньгам варианты с постановкой задачи и с кодированием сильно различаются. Самая дорогостоящая работа — постановка задачи, определение основной архитектуры системы, формализация, управление, контроль выполнения.

На какие источники информации ориентируются на Западе? Они сами ищут исполнителей или вы находите их?

АА: Руководитель, например, европейской или американской компании понимает, что аутсорсинг ему обойдется дешевле, а также не возникнет проблем с подбором персонала для выполнения проекта. Соответственно он тоже ищет партнера для выполнения работ. Он обращается к своим коллегам, уточняет их опыт, просит предоставить рекомендации, изучает специализированные журналы, Internet. Мы даем информацию о себе, но ее не так много, как хотелось бы: громких международных проектов, вызывающих интерес у журналистов, с бюджетом в несколько миллионов, у нас пока нет. Приходится прилагать массу усилий, чтобы обратить внимание на российскую компанию, добиться, чтобы к нам был послан запрос. В настоящий момент зарубежные заказчики относятся к России с большой осторожностью.

Другой вариант — объявление тендера. Это самый простой для нас вариант, информацию о тендере мы можем найти по существующим информационным каналам либо при рассмотрении возможности тендера компании-заказчики выходят на нас сами. Самый вероятный вариант взаимодействия возникает, когда интернациональная корпорация собирается развивать свой бизнес в России. Тогда они смотрят с большим интересом на компании, работающие в нашей стране, получают рекомендации из посольств, в торговых палатах.

Еще один важный канал — международные выставки. Есть специализированные выставки. В Европе есть такие выставки, как CeBit, Systems, ITexpo, есть форумы разработчиков. Кроме того, хорошая возможность по привлечению клиентов — сотрудничество с эмигрантами из России, которые работают у потенциальных заказчиков или связаны с ними. Мы сейчас ищем постоянного партнера, через которого могли бы работать на европейском и американском рынке. Так что поиск исполнителей и заказчиков, безусловно, двухсторонний процесс.

Ваша активность, направлена больше на Европу?

АА: Я бы сформулировал по-иному: на внешний рынок. Американцы более активны. У них действует принцип: встретились, обсудили, проверили, ударили по рукам и побежали дальше. У них нет времени сидеть и думать. Не считая, конечно, очень крупные компании: с ними одни переговоры занимают полгода, а то и больше. Европейские компании более размерены в работе со своими партнерами.

Вы ведете разные направления разработок. Все ли они нужны на Западе?

АА: Наиболее востребованными на Западе являются разработки в области добычи и хранилищ данных, настольных приложений, Web-доступа и миграции систем. Большое внимание уделяется разработкам в сфере виртуальных торговых площадок и встроенных систем. У нас разработана система документооборота OPTIMA-WorkFlow, новая версия которой выпускается с учетом требований, описанных в Workflow Management Coalition. Многие модули этой системы интегрированы в отдельные решения для наших заказчиков.

Как у вас организован процесс разработки?

АА: У нас в отделе работает 70 человек. Все сотрудники разделены на четыре категории: проектировщики, разработчики, тестировщики и координационные менеджеры. Сотрудники всех категорий тесно взаимодействуют друг с другом во время выполнения проекта. Работа строится в соответствии с требованиями к технологии разработки программного продукта и системы управления качеством. Все процедуры взаимодействия определяются для каждого проекта индивидуально, на основе разработанных спецификаций. Для каждой категории и каждого сотрудника определены документы, являющиеся входной информацией и описаны все материалы, создаваемые в процессе работы.

Это позволяет устранить несогласованность в действиях и обеспечить управляемость проектом. Представители заказчика, как правило, выполняют функции наблюдателей, участвующих в процессе производства. Немаловажное значение придается взаимодействию с заказчиком. Специалисты заказчика могут получить доступ к проектной документации, им предоставляются отчеты о состоянии проекта, проводятся рабочие семинары. Мы стараемся как можно больше снизить риски по проекту.

Где вы берете кадры?

АА: Мы работаем с кадровыми агентствами, институтами. Многие приходят к нам по объявлениям о вакансиях. Приглашать выпускников институтов необходимо каждой развивающейся компании. Положительным фактором является большое желание работать, которое поддерживается и развивается в коллективе, а также отсутствие, так называемых «плохих рабочих привычек». В коллективе обязательно должна быть прослойка профессионалов, экспертов, которые помогут новичкам стать грамотными специалистами. Их найти нелегко, потому что практически вся прослойка в кризисные времена уехала. Потребуется еще года два-три, чтобы нынешние молодые специалисты набрались опыта и стали экспертами, стали этой самой прослойкой профессионалов.

А сколько платят выпускнику, пришедшему на работу?

АА: Это зависит от каждого конкретного человека. Программист после института, не имеющий опыта, но обладающий знаниями в рамках институтской программы, может получить зарплату от 200 до 300 долл. По окончании испытательного срока (два месяца) принимается решение о дальнейшем сотрудничестве. Сотрудники, попавшие в штат компании, получают хорошие условия для работы и возможность дальнейшего профессионального развития. Новички получают опыт работы в команде, получают методологические навыки, то есть узнают, как разрабатывается программный продукт. Привыкают к дисциплине. Во время работы для сотрудника определяются возможности профессионального роста. Оклад может вырасти в два раза в течение года. Мы приглашаем к себе в основном выпускников МИФИ, МФТИ, МГУ, МАИ и МВТУ. Из этих стен по-прежнему выходят по-настоящему грамотные специалисты.