Они же при не самом благоприятном исходе выборов Президента России 16 июня способны дать ему команду "Shutdown". Между этими двумя командами - "пятилетка" бурного, не всегда ровного, но всегда противоречивого развития, напрямую связанного с политикой и экономикой страны. О том, как именно российская политика влияет на компьютерную экономику (и, самое интересное, каково может быть ее влияние на наш рискованный, необычный , непрогнозируемый рынок в самом ближайшем будущем), за "круглым столом" еженедельника "Computerworld Россия" размышляют генеральный менеджер российского представительства компании Borland Кирилл РАННЕВ, генеральный директор дистрибьюторского центра "Дилайн" Сергей ЭСКИН, генеральный директор компании "бит" Давид ЯН и генеральный директор компании CompTek International Аркадий ВОЛОЖ.
Рискованный рынок
CWR: Какие политические события в России и как именно повлияли на компьютерный бизнес в секторах рынка, которые вы представляете? Может быть, падение покупательского спроса, проблемы с партнерской сетью, с заказчиками - например, после штурмов "Белого Дома" образца 1991 или 1993 годов?
А. Волож: У нас был совсем другой случай. В конце 91-го пришел контракт на аккредитиве, аккредитив был оплачен украинским банком. Потом Ельцин, Шушкевич и Кравчук подписали "беловежские соглашения", Украина стала иностранным государством, "Внешэкомномбанк" развалился. До сих пор больше 40 тысяч долл. висит в воздухе...
CWR: Скажите, а в стратегию компании, в ее бюджет закладываются форс-мажорные политические обстоятельства?
А. Волож: Нет. Только когда мы обсуждали планы на этот год, отмели сразу оптимистические расчеты. Поскольку планы строились в декабре-январе, сразу после "убедительной победы левых сил" на думских выборах, то они и определили бюджет на 1996 год.
С. Эскин: У нас иная картина. В дистрибьюторский бизнес бессмысленно вносить политические коррективы. Он не зависит от политики напрямую. Если политические события отрицательно повлияют на экономическую ситуацию и мы это почувствуем, скажем произойдет падение спроса, то начнем снижать закупки. Но не прекратим их! Дистрибьюторский бизнес тем и хорош (но одновременно и плох), что напоминает бег белки по большому колесу: она туда прыгает и начинает бежать. Выпрыгнуть невозможно, а для того чтобы остановиться, необходимо медленно снижать темп. Даже если 16 июня к власти придет не тот, кто нужен стране, на экономике это начнет сказываться не сразу. Закрывать компанию, если итоги выборов президента не нравятся, по-моему, бессмысленно. Разве сейчас люди покупают меньше колбасы или вермишели по сравнению с тем временем, когда вероятность выбора "не того" была довольно мала? Да нет, конечно! То же самое и с дистрибьюцией. Вох moving тем и хорош-то, что мы делаем, сродни распространению банок с тушенкой.
CWR: Учитывают ли западные компании при работе на нашем рынке политический риск? Или планирование идет лишь по объему продаж?
К. Раннев: Размеры инвестиций зависят не только от продаж, но и от степени рискованности вложений. Стратегии бывают разные. Можно сразу вложить в регион много денег и ждать результатов через большой период времени, а можно вкладывать их маленькими порциями и рассчитывать на отдачу от конкретной инвестиции. Не на лифте ехать, а по ступенькам подниматься. Нестабильность нашего рынке провоцирует неспешное развитие на нем западных компаний. На тушенке с вермишелью нестабильность не особенно сказывается. А если говорить о продвижении технологий, то тут возникают определенные затруднения: когда компания делает вложения в информационные технологии, она не предполагает, что отдача обязательно произойдет до 16 июня такого-то года. Поэтому технологии у нас и находятся "в обиженном состоянии" - они зависят от стабильности ситуации.
С. Эскин: Если вы делаете инвестиции, открывая новое дело или модернизируя технологию, то так называемый возврат на вложенный капитал в зависимости от типа бизнеса произойдет через короткое либо долгое время. Если возврат короткий, сравнимый с неким "временем Ч", то влияние на вашу деятельность это событие "Ч" не оказывает. А если возврат по вашим подсчетам должен произойти через достаточно долгий период времени, существенно превышающий это самое "время Ч", то у вас возникает вполне человеческое желание подождать чуть-чуть: какая разница, когда начинать - сейчас или через два месяца. Может, через два месяца и не надо будет ничего начинать...
А. Волож: Заметьте, на нашем компьютерном рынке вообще нет компаний, владеющих большими капиталами. Все в размере одного чемодана. Поэтому если не дадут работать - не будем. Как раньше.
К. Раннев: "Эффект 16 июня" многие компании не признают напрямую, то есть не считают, что 16 июня что-то существенно изменит в их жизни. Но косвенно этот фактор влияет достаточно сильно, потому что огромное количество заказчиков, партнеров меняет свое поведение: кто-то замирает, кто-то откладывает принятие решений, кто-то предпочитает заниматься небольшими проектами.
А. Волож: Странно, мы ничего такого не чувствуем. Никаких изменений в "поведении" рынка. Он настолько сильно менялся все это время, что ничего особенного сейчас, на мой взгляд, не происходит. Что, кто-то действительно менял свои решения?
К. Раннев: Есть две крайности. Одна "давайте быстро примем все решения и все сделаем прямо сейчас". Другая - "мы относимся к этому проекту положительно, но окончательное решение примем после 16 июня".
CWR: Другими словами, подморожен рынок проектов?
А. Волож: Я бы не сказал. Есть проекты.
CWR: Что и деньги исправно перечисляются?
Д. Ян: Есть часть заказчиков, которые сейчас у власти, они распоряжаются деньгами, которые, кстати, имеются на счетах, и они явно хотят побыстрее истратить эти суммы. Отрыто об этом не говорят, конечно.
А. Волож: Обычное поведение советского бухгалтера в конце квартала. 16 июня - это наш "конец квартала". Конец пятилетки.
CWR: Хотите сказать, что рынок не стагнирует, а бурно развивается?
К. Раннев: Часть рынка стагнирует, часть ускоряется.
CWR: А какая именно часть ускоряется?
С. Эскин: С одной стороны, совершенно объективное экономическое развитие страны, которое сначала шло в одну, потом в противоположную сторону, то вниз, то вверх... Оно к выборам имеет косвенное отношение. Сейчас просто политический "конец квартала". Одни люди понимают, что им не удастся удержаться у власти, другие - надеются получить ее потом. Но это, в основном, касается государственных чиновников. А с точки зрения бизнесмена, финансиста вы просто должны анализировать тот риск, который берете или не берете на себя. Если вы - внешний инвестор, то, находясь в безопасном месте, не слишком разумно пытаться инвестировать в рискованную зону, где 16 числа ваши инвестиции могут пропасть. Другие внешние инвесторы на вашем месте примут взвешенное решение немного подождать, не торопиться еще два месяца. Если же вы находитесь внутри страны, то, с точки зрения бизнеса и его рискованности, нет никакой разницы - инвестировать или подождать. Вкладываете - проект пропадает, не вкладываете - деньги пропадут. Единственный вариант, который можно рассматривать внутреннему инвестору - попытаться быстро перевести деньги из зоны риска, вывезти их из России. Но тогда бизнес пропадет. Наше дело не настолько ликвидно, чтобы продал - и с чемоданом денег за границу. Мы же не акциями торгуем... Необычный рынок.
CWR: Существуют ли модели поведения компаний на политически рискованных, быстро меняющихся, рынках?
С. Эскин: Политически рискованные и быстро меняющиеся рынки - не одно и то же. На первых основной риск - так называемый country-риск, на вторых доминирует payment-риск.
Внутреннему инвестору country-риск не очень важен, внешнему - не все равно, у него другая модель бизнеса. Правда, если компания принимает решение прийти в страну, то это компания достаточно большая.
Маленькие компании бизнес на рискованных рынках, как правило, не ведут. Если ведут, то уж совсем "чемоданный": быстро привез, быстро продал, быстро убежал. А большие компании либо пытаются договориться с правительством, либо - если это финансовые структуры - выделяют некий "рискованный" портфель, пытаются играть на акциях... А для внутреннего инвестора country-риск - обычная финансовая схема. Он существует не только в России, а в любой стране, где политическая ситуация имеет свойство меняться.
Payment-риск - риск того, что вам не заплатят. Он более зависим от экономической ситуации. Скажем, в Америке этот риск небольшой, потому что та вы легко можете запросить досье на фирму, которой отпускаете товар. В России вы ничего не можете запросить. И поэтому в дистрибьюции в странах, где payment-риск довольно высок, должна быть своя финансовая стратегия. У "Дилайна" она есть.
CWR: А какова ситуация c точки зрения вендора?
К. Раннев: Наши инвестиции идут в первую очередь в развитие инфраструктуры. Не в инфраструктуру каналов продаж, но сервиса. Беда в том, что предоставление всевозможных услуг, вроде консультаций, системной проектной интеграции - это бизнес компаний не очень большого размера, а они находятся в наших нестабильных условиях в очень плохом состоянии. Маленьким компаниям выжить сложнее, чем среднего размера и большим компаниям. Поэтому мы не можем сидеть и ждать, пока маленькие станут большими и рынок, скажем консалтинговых услуг в области программных проектов, разовьется сам. Надо инвестировать создание услуг, которые на других рынках предоставляют независимые компании. Или учебный бизнес, который активно начал развиваться в конце 80-х, когда появилось множество компьютерных учебных центров. Сейчас он в более плачевном состоянии, чем тогда. А рынок услуг по консультированию... Я ощущаю на нашем секторе рынка дефицит поставщиков услуг. Да чего далеко ходить: возьмем службу технической поддержки - та же прямая инвестиция.
С. Эскин: Какая же это инвестиция?! Это обойдется в 10 тысяч долл. Может, даже меньше: 150 долл. стоит линия Comstar.
К. Раннев: Человек стоит дорого.
С. Эскин: Человек стоит 1,5-2 тысячи долл. в месяц. Около 10 тысяч долл. в месяц вам будет стоить техподдержка в самом лучшем виде!
К. Раннев: Нормальная техническая поддержка, предоставляющая консультации по вопросам, скажем, создания клиент/серверных систем, должна иметь этот "клиент/сервер" под рукой, что подразумевает наличие серьезной платформы, например Oracle. Еще один серьезный риск - покупка сервера. Это не совсем 10 тысяч долл. в месяц. Это не только линии Comstar...
С. Эскин: Я понимаю, когда "Бит" говорит об инвестициях - ему надо собрать людей, все придумать, потом написать программу, потом ее продавать - это инвестиции в течение двух-трех лет. У западных производителей ситуация совершенно другая. Они здесь держат обычный rep-office.
К. Раннев: Даже когда мы говорим о 10 тысячах долл. это тоже расходы. На них надо либо решиться, либо нет. Любые инвестиции сопоставимы с размерами бизнеса. Невозможно иметь бизнес с оборотом в 5 долл. и инвестировать в него 3 долл., потому что есть еще стоимость бизнеса. И прибыль желательно получать. Даже в rep-office.
С. Эскин: При инвестициях компания сначала должна взять на себя фиксированные расходы - есть аренда офиса, аренда телефонных линий поддержки, зарплаты. Меня удивляет политика софтверных иностранных компаний, которые даже малые траты пытаются переложить на здешних партнеров. Инвестиции в фиксированные издержки очень малы по сравнению даже с той прибылью, которая извлекается из продажи программного обеспечения в России. Какие инвестиции, на что? Не нужно строить заводы и содержать штат в 600 человек...
Д. Ян: Для того чтобы проталкивать софт в России, необходимы строить многое из того, что уже на Западе построено. Мало того, здешние статьи банальных расходов оказываются много выше, чем тамошние: и аренда офиса, и издержки на охрану. Плюс к этому - надо еще вливать в фирму деньги. И получается дуршлаг - ты вливаешь, а из него просачивается. Как продвигать здесь программные продукты по цене в 200 и выше долларов, если тот же самый программный продукт в комплекте с еще двумя сотнями лежит на 6-долларовом диске на Митинском рынке? Значит, надо организовывать свои журналы, company news, проводить семинары, поддерживать некое community вокруг себя.
С. Эскин: Вот это действительно вполне серьезные инвестиции.
Д. Ян: Не совсем инвестиции... Это не то, что ликвидно. Допустим, вы организовали свою газету, company news про свою продукцию, вложили деньги, организовали связь с пользователями. Но если придется сворачивать бизнес, то окажется, что его невозможно продать, это выброшенные на ветер деньги. Когда я узнал, что офис в Ницце - в дюжине километров от центра - стоит дешевле, чем тот, что мы сейчас снимаем и ремонтируем, меня это сразило наповал.
CWR: И это тоже черта рискового рынка - цены такие потому, что никто не верит в стабильность. Заработать все пытаются сегодня.
А. Волож: Почему здесь выше цены? Потому что существует как минимум один лишний посредник. Значит, лишние 10-15% накрутки.
CWR: В том числе и на компьютеры?
А. Волож: Это не так. В Европе гораздо выше цены. В Америке трудно найти машину дешевле, чем здесь. На Тайване, конечно, можно...
К. Раннев: Тогда для меня это загадка, потому что у меня нет, например, ощущения, что цены на программное обеспечение в России выше, чем где-нибудь еще. Но при этом цена бизнеса - выше.
А. Волож: Да нет. Офис дороже - зарплата ниже. А еще есть телефон - 3 тысячи стоит линию купить в МГТС, а "там" за 20 долл. отдают...
Д. Ян: Недавно я разговаривал с товарищем из Rank Xerox, и он утверждает, что у нас происходит нелинейный рост персонала категории С. А категория А - это те, кто зарабатывает деньги (непосредственно разработчики, sales-менеджеры и т.д.). Категория В - те, которые помогают зарабатывать деньги (ведущие проекта, который, скажем, сегодня не дает отдачи, но создает backgroud). А категория С - работники, которые занимаются техническими операциями, например работой с таможней. Так вот, он привел цифры: за последние несколько лет у них в 10 раз вырос отдел, связанный с категорией С, а оборот при этом вырос не так сильно. Это говорит о некой неразвитости инфраструктуры.
А. Волож: Если вы переходите на торговлю со склада в Москве, вам неминуемо придется увеличить ряды логистиков.
Непредсказуемый рынок
CWR: Скажите, а когда вы почувствовали то, что рынок начинает реагировать на грядущие выборы президента?
А. Волож: А он, по-моему, не очень-то начал реагировать.
С. Эскин: Рынок наблюдают, как футбольный матч. Все смотрят телевизор и никто никаких специальных действий не предпринимает. Никаких банковских кризисов, массовых собираний чемоданов.
Д. Ян: Трудно сказать, я слышал, что многие фирмы сейчас закрывают счета в мелких и средних банках и открывают счета в Сбербанке. И якобы на ухо руководитель банка знакомым клиентам шептал, что, мол, лучше забирайте...
CWR: В ситуации "последнего дня Помпеи" должен был вырасти рынок розницы...
С. Эскин: Совсем нет. Ажиотажный спрос был, насколько я знаю, только в аптечном бизнесе в апреле. Когда в марте у всех отобрали деньги и выдали их потом в виде пенсий. Первое, что сделали пенсионеры, - закупили лекарства.
Д. Ян: Насчет стагнации рынка я неоднократно слышал и от системных интеграторов да и от некоторых чиновников в федеральных органах. Вы говорите, что ничего не происходит, ничего не заметно, но так ли это? Я не берусь утверждать, что это прямо связано с 16 июня, но то, что выплаченные долги по зарплате сильно снизили платежеспособность бюджетных организаций, - факт.
CWR: И если сейчас будет принято решение о крупной компенсации вкладов в Сбербанке, то это скажется на рынке.
Д. Ян: Начнется перераспределение денег на рынке, но не в те его сегменты, которые у нас покупают программы.
С. Эскин: Давайте посмотрим, какие у нас есть клиенты и как они себя в предвыборной ситуации ведут. Крупные федеральные проекты типа компьютеризации Думы в силу того, что у государства теперь немало денег, заморожены. Крупные инвестиции коммерческих структур, в связи с тем, что у них тоже стало мало денег, не так часты. Они инвестируют с осторожностью, в зависимости от того, откуда деньги берутся. Поэтому нынешнее состояние того бизнеса можно оценивать как плюс-минус, тогда как первого - однозначно как минус... Теперь средние компании, которые покупают несколько ПК - однозначно плюс. Они же не могут не работать! И индивидуальный пользователь, то есть retail - конечно, плюс. Мы, "Дилайн", не работаем на тех рынках, которые оцениваются как минус и минус с плюсом. Наши клиенты - это те, они продают остальным, которые сами по себе не крупные: покупают мало, но часто.
CWR: Кстати, а как поживает в ходе предвыборного ажиотажа рынок ПО? Pacтет?
Д. Ян: Дело в том, что мы выпустили новый продукт долгожданный FineReader Professional. Понятно, что все дилеры его ждали и начали им затариваться. Но если попытаться посмотреть на эту ситуацию иначе... Всем известно, что крупные дилеры - я не буду называть имен испытывают сложности. Об этом говорит хотя бы тот факт, что один из самых надежных партнеров - компания, которая до последнего времени очень успешно с нами работала - сейчас стала задерживать оплату, причем достаточно заметно. Это характерный знак. Мы замечаем, что сейчас происходит такая вещь: у них были дистрибьюторы, у них были дилеры и конечный пользователь. Дилеры, пытаясь получить новый продукт от дистрибьюторов, выясняют, что его у них нет. Почему? А потому, что дистрибьюторы давно не платят своему вендору, и поэтому тот не поставляет им продукцию. После этого дилер начинает звонить вендору и говорит "Слушай, отпусти коробочку". Нам очень не нравится такой процесс...
Я надеюсь, что это временные трудности, потому что, в общем-то, сейчас наметилась положительная тенденция. Все идет к тому, что ситуация должна нормализоваться в течение месяца-двух. Это, что касается продаж через дистрибьюторскую сеть. Если же говорить о продажах в retail, крупным заказчикам - здесь что называется fifty-fifty. часть требует продать побыстрее, до 16 июня, часть говорит - давай после 16-го.
К. Раннев: Если мерить ситуацию масштабами и скоростью изменения рынка, то значительных перемен я не вижу. В результате людей, которые хотят быстро решить все вопросы до 16 июня, все-таки больше. Рынок растет. Может быть, не с той скоростью, как мы все ожидали. И мне кажется, что глубинные изменения оказывают на него значительно большее влияние, чем дата 16 июня. Инерция рынка превышает значение политических событий. Политика влияет на бизнес через экономику. Это достаточно долгое, опосредованное влияние. В конечном итоге, наверное, больше всего изменений происходит на словах, в головах людей, в их психике. А реально процессы идут совсем другие.
CWR: То есть мы уже почти цивилизовались: собака лает, а караван идет?
К. Раннев: Если смотреть макроэкономически, то конечно.
CWR: А если судить о рынке по объему рекламы в компьютерной прессе, то происходит забавная вещь. За четыре последних года - вне зависимости от чего бы то ни было - объем рекламы в компьютерной прессе, измеренный в долларах, в течении года нарастал от первого к четвертому кварталу, потом несколько падал в течении следующего года и затем снова нарастал. Во втором квартале нынешнего года объем рекламы снизился, причем заметно. В чем тут дело? Скажите, не в политике?
С. Эскин: Это объяснимо. Реклама - та часть бюджета, которая в краткосрочном плане безболезненно урезается. Предположим, у нас рекламный бюджет составляет 70 тысяч. Что будет, если "Дилайн" в этом месяце не опубликует ни одного рекламного материала?
CWR: Есть один экспериментатор, - не называю имен, который провел эксперимент на своей собственной компании. Он год не давал рекламы - никуда, а потом, почесав в затылке, сказал: "Странно, но объемы продаж упали". Так что, "Дилайн" сейчас не рекламируется?
С. Эскин: Нет, почему же. Я просто так говорю. Но реклама - это первая статья сокращения бюджета. Если у вас есть дефицит, то самое первое желание - сэкономить на рекламе. У вас была "дырка" в 70 тысяч - стало ноль.
CWR: Какой исход предвыборной кампании был бы наиболее благоприятен для рынка?
А. Волож: Для любого рынка лучше, чтобы было "как есть". С заявкой на улучшение. Ломать не надо. С таким трудом построили. Жалко.
CWR: А если президентом будет избран еще больший демократ, еще больший сторонник рыночной экономики - это ударит по рынку?
С. Эскин: В краткосрочном плане - да. Потому что неизбежно будут что-то ломать и менять. В долгосрочном плане - мы не знаем, к чему это приведет. Поэтому для нашего рынка будет лучше, если у власти останется Ельцин, а демократически настроенные советники его будут подталкивать к более активным реформам.
К. Раннев: В любом случае, наверное, плохо, что эти вопросы возникают, что существует непосредственная зависимость бизнеса от того или иного исхода выборов. Потому что бизнес должен придавать стабильность обществу, а не наоборот.
С. Эскин: Демократия у нас, увы, слабенькая. Хорошо, конечно, развитым демократиям, где люди не интересуются политикой, а просто занимаются делом. В Италии, например, вообще не знают, кто правит и с какой фамилией.
Д. Ян: "Идеальный правитель тот, которого никто не знает". Это, по-моему, Лао Цзы сказал.
CWR: А если предположить исход, когда к власти придут наши коммунисты? Между прочим, приезжал в Москву месяца два назад один из руководителей Silicon Graphics и поведал журналистам, что он не боится прихода к власти в России коммунистов: это, мол, еще лучше, они любят большие проекты.
А. Волож: Можно подумать, коммунисты опубликовали свою экономическую программу.
С. Эскин: Наш бизнес, к сожалению, таков, что с точки зрения экономической он достаточно стабилен, но, с точки зрения законодательства прикрыть его не составляет большого труда. Достаточно двух-трех распоряжений. И здесь мы, то есть те, чей бизнес расположен полностью на нашей территории, в очень невыгодном положении по отношению к западным компаниям. Да, действительно, коммунисты, демократы или фашисты всегда будут покупать компьютеры, как и раньше покупали.
CWR: А какие-то российские представители сегментов рынка, например производители компьютеров или ПО, могут от этого выиграть?
С. Эскин: Как бизнесмены? Конечно нет.
Д. Ян: Наверное, вопрос касается протекционизма. В нашем случае у "Бита" есть четыре основных конкурента по трем наименованиям программ, которые мы производим, и все эти конкуренты - российские компании. Так что, ни о каком монополизме речи идти не может. Я думаю, что на нашей области деятельности протекционизм никак не скажется ни в ту, ни в другую сторону.
К. Раннев: Могут ввести ГОСТ на основе продукции ваших конкурентов.
Д. Ян: Это нормальная борьба. Сейчас тоже есть риск попасть или не попасть в милость к властным структурам, которые, как всегда, многое могут.
К. Раннев: Я о другом говорю. Корпоративные и отраслевые стандарты - вещь нормальная, бороться за попадание в них - бизнес. А если говорить об установлении государственных стандартов, то может оказаться, что огромному количеству людей этот госстандарт не подходит и они обречены быть партизанами - покупать негостированную продукцию, выпускаемую "левыми" поставщиками.
А. Волож: Что тут обсуждать? Пусть они вначале придут к власти, что-нибудь придумают, например скажут: "Давайте все обратно в НИИ..." Никто же не знает, что они хотят сделать и как. Они сами не знают.
С. Эскин: "Дилайна" не будет. Будет отдел Госснаба. Бизнеса не будет - не будет возможности заработать деньги. Либо вы станете зарабатывать деньги нелегально.
CWR: В "Дилайне" разработан вполне четкий план поведения на рынке в случаях победы коммунистов на выборах. А в остальных компаниях есть такие планы?
С. Эскин: У нас не план, а несколько стратегий развития. Они зависят даже не от коммунистов, а от состояния экономики. Все может произойти и без коммунистов. Вспомним осень прошлого года или март этого года.
К. Раннев: Я не могу вообразить, какие изменения произойдут в обществе. Да, сейчас многие пишут сценарии возможного развития, но на самом деле ни один из них никуда не годится. Я стараюсь делать то же, что и всегда. По крайней мере, пока дают.
Д. Ян: У нас производственный цикл достаточно велик: скажем, FineReader мы разрабатываем уже 4 года. Помимо этого, мы уже в течение длительного времени разрабатываем проект под кодовым названием Compiler. Над проектом работает команда, в разные периоды ее численность колебалась от 10 до 25 человек. Весь проект рассчитан примерно на 80 человеколет. Согласно сегодняшним планам, прототип этой системы появится через 2 года. В итоге до момента получения первой прибыли проходит довольно много времени. Единственный выход в такой ситуации - работать, не обращая внимания на политическую обстановку вокруг.
Сегодня мы вкладываем средства в эфир. Если команда разработчиков разбежится кто куда, то продукта не будет, у каждого в голове останется лишь кусочек проекта, который уже никогда не окупится. Да, существуют срезы версий, они хранятся, ведется протокол, регистрация версий и т.д. Но все равно невозможно будет восстановить продукт, потому что там до 600 мегабайт занимает только проект, даже главный программист не разбирается во всем проекте целиком, он знает только верхушку. Так что если по вине кого-либо этот "проектный эфир" растворится, то продукту конец. Наверное, единственный выход в такой ситуации - это находить новые способы ведения того же самого дела. И если будет видно, что совсем "труба", то надо будет просто продать технологии.
Но так существовать невозможно. Ситуация обязана нормализоваться. Мы образовались в 89-м году и все эти 7 лет каждый год какие-то сложности, какой-то кошмар... Усталость начинает сказываться. Когда-нибудь такое существование надоест, захочется просто спокойно жить.
CWR: Последний вопрос: если из-за изменения политического режима вы потеряете свой бизнес, можно ли будет его по прошествии нескольких лет восстановить? И что для этого потребуется?
С. Эскин: Если такое произойдет, то говорить о том, что следующие демократические выборы состоятся, нелепо... Много проще не пережидать, а купить билет на самолет и осесть в какой-нибудь спокойной стране, в цивилизованном месте и там продолжать заниматься бизнесом. Похоже, так все деловые люди и сделают. Или, по крайней мере, многие...
Летний "президентский" кризис осложнил жизнь рынка, в том числе и компьютерного: он уже начал серьезно сказываться на поведении заказчиков и объемах продаж. Он не был преодолим (средств у клиентов не стало меньше - просто с ними нужно было иначе и иногда в других сферах работать). "Вылетели с трассы" или испытали немалые сложности только те, кто позволил себе роскошь успокоиться и потерял рыночную гибкость.
Материалы "круглого стола" подготовили Михаил Дубровский и Константин Литвинов